Шрифт:
Закладка:
Меслиер не видел оснований для веры в свободу воли или бессмертие души. Он считал, что мы должны быть благодарны за то, что всем нам дано погрузиться в вечный сон после суматохи «этого мира, который доставляет большинству из вас больше неприятностей, чем удовольствия…. Возвращайтесь спокойно в тот всеобщий дом, из которого вы пришли… и проходите мимо без ропота, как все существа, которые вас окружают». Тем, кто защищал концепцию рая как утешение, он отвечал, что, по их собственным утверждениям, лишь меньшинство достигает этой цели, а большинство попадает в ад; как же тогда идея бессмертия может быть утешением? «Вера, избавляющая меня от непреодолимых страхов… кажется мне более желанной, чем неопределенность, в которой я пребываю благодаря вере в Бога, который, владея своими милостями, дарует их только своим любимцам, а всем остальным позволяет заслужить вечные наказания». Как может любой цивилизованный человек верить в бога, который обрекает своих созданий на вечный ад?
Есть ли в природе человек настолько жестокий, чтобы хладнокровно желать мучить, я не говорю — своих собратьев, но любое разумное существо? Тогда заключите, о богословы, что, согласно вашим собственным принципам, ваш Бог бесконечно более злой, чем самый злой из людей…. Священники сделали из Бога такое злобное, свирепое существо… что мало найдется на свете людей, которые не хотели бы, чтобы Бога не существовало…. Какую мораль мы могли бы иметь, если бы подражали этому Богу!
Вольтер счел это крайностью и, публикуя «Завещание», сделал все возможное, чтобы смягчить атеизм священника до деизма; но Меслиер был совершенно бескомпромиссен. Христианский Бог, утверждал он, является автором всего зла, поскольку, поскольку он всемогущ, ничто не может произойти без его согласия. Если он дает нам жизнь, то он же и вызывает смерть; если он дарует нам здоровье и богатство, то в ответ посылает нам нищету, голод, бедствия и войны. В мире существует множество признаков разумного замысла, но не так ли много признаков того, что это Божественное Провидение, если оно существует, способно на самые дьявольские злодеяния?
Все книги наполнены самыми лестными восхвалениями Провидения, чья внимательная забота восхваляется…. Однако, если мы изучим все части этого земного шара, мы увидим нецивилизованного, а также цивилизованного человека в вечной борьбе с Провидением; он вынужден отражать удары, которые оно посылает в виде ураганов, бурь, морозов, града, наводнений, бесплодия и различных несчастных случаев, которые так часто делают бесполезными все труды человека. Одним словом, я вижу, что род человеческий постоянно занят тем, что защищает себя от злых проделок этого Провидения, которое, как говорят, занято заботой об их счастье.
В конце концов, был ли когда-нибудь более странный и невероятный Бог, чем этот? Тысячи лет он скрывал себя от человечества и не слышал ясного и видимого ответа на молитвы и восхваления миллиардов людей. Предполагается, что он бесконечно мудр, но в его империи царят беспорядок и разрушение. Он должен быть добрым, но карает, как бесчеловечный зверь. Он должен быть справедливым, а он позволяет злым процветать, а святым — мучиться до смерти. Он постоянно занят созиданием и разрушением.
Вместо того чтобы, подобно Вольтеру, считать веру в Бога естественной и универсальной, Меслиер утверждал, что такая вера неестественна и должна быть привита подростковому разуму.
Все дети — атеисты, у них нет представления о Боге…. Люди верят в Бога только со слов тех, кто имеет о нем не больше представления, чем они сами. Наши медсестры — наши первые богословы; они говорят с детьми о Боге, как говорят с ними об оборотнях…. Очень немногие люди имели бы Бога, если бы не позаботились о том, чтобы дать им его.
И если большинство атеистов восхищались Иисусом, то Меслиер включил Христа и в свое страстное разрушение религиозной веры. Прежде всего, какой здравомыслящий человек может поверить, что «Бог, желая примириться с человечеством… принесет в жертву своего собственного невинного и безгрешного сына?» Что касается самого Иисуса,
Мы видим в нем… фанатика, мизантропа, который, проповедуя несчастным, советует им быть бедными, бороться с природой и уничтожать ее, ненавидеть удовольствия, искать страданий и презирать себя. Он велит им оставить отца, мать, все узы жизни, чтобы следовать за ним. Какая прекрасная мораль!.. Она должна быть божественной, потому что для людей она неосуществима».
Меслье переходит к полному материализму. Нет необходимости выходить за пределы материи и спрашивать, кто ее создал; загадка происхождения будет просто отброшена на шаг назад, к естественному вопросу ребенка: «Кто создал Бога?» «Я говорю вам, что материя действует сама по себе…. Оставьте теологам их «Первую причину»; природа не нуждается в этом, чтобы производить все те эффекты, которые вы видите». Если вы должны поклоняться чему-то, поклоняйтесь солнцу, как это делают многие народы, ибо солнце — настоящий творец нашей жизни и здоровья, света, тепла и радости. Но, увы, — скорбит Меслье, — если бы религия была ясной, она бы меньше привлекала невежд. Им нужны неясности, тайны, басни, чудеса, невероятные вещи«…Священники и законодатели, изобретая религии и выдумывая мистерии…служат им по вкусу. Таким образом они привлекают энтузиастов, женщин и неграмотных».
В целом, по мнению Меслиера, религия была частью заговора между церковью и государством, чтобы запугать людей и заставить их подчиниться абсолютному правлению. Священники «очень старались сделать своего Бога ужасным, капризным и переменчивым тираном; им было необходимо, чтобы он был таким, чтобы соответствовать их различным интересам». В этом заговоре священники виноваты больше, чем короли, поскольку они захватывают контроль над принцем в детстве и затем через исповедь; они лепят его к суевериям, искривляют и лишают разума, ведут его к религиозной нетерпимости и жестоким преследованиям. Таким образом,
Теологические споры… расшатывали империи, вызывали революции, губили государей, опустошали всю Европу. Эти презренные ссоры не могли быть погашены даже в реках крови…. Последователи религии, которая
