– Потерпи, милая. Потуга пойдёт, не тужься, сейчас нельзя. Ребёнку навредишь.

Роженица глянула на меня столь жалобно, что невольно замерло сердце. Отвела взгляд, сейчас не время для эмоций. Так… Ещё немного. Плод почти опустился, надо быть осторожной. Сосредоточилась на сердцебиении малыша. Пошла схватка, и я переключилась на мать, стараясь успокоить и чуть-чуть снять давление. Удалось. Опять к малышу. Вот и готово. Сердечко бьётся, быстро, точно у зайчишки.

– Чего столбом застыла?! – прикрикнула на повитуху, которая, прикрыв глаза, откинулась на стену. – Принимай дитя.

Сама не решилась, женщины годами осваивают это ремесло, поумней иных врачей бывают. Не стоит теперь ей мешать.

Та встрепенулась.

– Анисья, – я убрала налипшие на лоб пряди, – пора, давай, ещё немного осталось.

Она слабо улыбнулась, и в следующую минуту лицо исказилось, по телу прошла судорога.

Повитуха принялась за дело, подбадривая Анисью.

Показалась головка, и вскоре на руках женщины лежал синенький комочек, морщинистое, точно у столетней старушки личико. Я опять села рядом с матерью, ослабила кровотечение, обезболила немного, залатала порывы. Наложила на неё сонную одурь. Пусть отдохнёт, пока разберёмся с мальцом.

– Как ребёнок? – Повернулась к повитухе, что возилась с младенцем.

Та с сомнением покачала головой:

– Матушка, нежилец он.

Крохотный карапуз цвета советской изоленты дышал, но кричать и не пытался, только еле-еле покряхтывал.

– Давай его мне, – взяла комочек на руки.

Как же было страшно! Роды мне принимать не приходилось, и все знания были лишь от Жадовского, теоретические. До чего же я сейчас была ему благодарна, что заставил учить меня все казавшиеся скучными вещи. Несмотря на отсталый быт, медицина в этом времени была на высоте, благодаря магии. Целители не хуже наших хирургов разбирались в строении сосудов и головного мозга, нервной системы и так далее.

Развернула чистую тряпицу, в которую был завёрнут младенец. Мальчик. Положила руку ему на грудь. Работать с новорождёнными надо крайне осторожно, потоки энергии могут быть губительны для малыша.

– Эй, у тебя папа такой сильный, давай же, не подведи его, – скорее для собственного успокоения разговаривала с мальчиком.

Крохотный импульс в сердце. Порядок. Толику магии в лёгкие. Кожа младенца становилась красной, синева сходила. Малыш засопел, разжал и сжал кулачки, и зашёлся требовательным криком. Сняла с его мамы сон.

Анисья очнулась, глянула сначала на сиделку, потом на меня:

– Живой?

– А как же, – улыбнулась я, – держи своего богатыря. Как назвать решили?

Женщина посмотрела на меня:

– Можно я его Сашей звать стану? Вы нам вторую жизнь подарили, – она благодарно сжала моё предплечье.

– Отчего же нельзя? – Рассмеялась в ответ, – ну пока, что ли, Сашка?

Малыш открыл глазёнки, сморщил носик, уморительно чихнул и снова зашёлся в громком крике. Передела его матери.

– Сейчас пришлю тебе кого-нибудь в подмогу, – кивнула повитухе, – помоете да проводите Анисью до дома.

Вышла на улицу, вдохнув грудью полный ароматами луговых трав воздух.

Кузьма замер на месте, боясь спросить о главном.

– Живы, – улыбнулась ему, – всё с ними хорошо. У тебя сын.

Почерневшее от тягостных дум лицо мужика прояснилось:

– Барыня, матушка, – он встал на колени.

– Э-э-э, брось это дело, – порыв Кузьмы слегка ошарашил.

– Спасибо вам, – по суровому лицу текли слёзы. Любил он жену свою и потерять боялся.

– Пошли кого из баб, пусть помогут, – отвлекла мужика от приступа благодарности. Тот поднялся, огляделся и поманил к себе двух женщин, отиравшихся неподалёку.

Я села на завалинку, переводя дух. Всё-таки врач – страшная профессия.Кто-то из кумушек поднёс мне чарку.

– Это что? Водка?

– Что вы госпожа, наливочка. Сама на ягодах настаивала.

– Давай, – я взяла кружку и одним махом выпила содержимое, не почувствовав вкуса. В горле спёрло дыхание, на глаза навернулись слёзы. Сколько же градусов в той наливке? Кто-то подсунул мне огурец, которым я благодарно захрустела, переводя дух.

Солнце заслонила чья-то тень, подняла глаза, надо мной стоял пожилой священник:

– Удалось вам значит, Ваше Сиятельство, помочь Анисье?

Молча кивнула, в горле ещё жгло от предательской наливки.

– Оно и хорошо, – беззубо улыбнулся поп, – семья большая, куда им без матери.

– Вы поговорите с ними, – махнула головой в сторону деревни, – пусть не боятся обращаться ко мне. Ещё немного и я бы не смогла помочь. К вам на воскресную службу всё село ходит, вот и втолкуйте, что барыня приехала не только по роще гулять и свежи воздухом дышать. Коли уж они мои люди, то и ответственность должно за них нести.

Батюшка опустился рядышком:

– Отвыкли от господского пригляду. Сколько лет никто почти и не приезжал. Разве что барин на несколько денёчков.

– Я тоже здесь не насовсем. Но пока могу, в помощи не откажу.

– Видел вашу диковину чудную, где бабы вещи стирают. Занятная вещица.

Вяло кивнула в ответ, по венам разливалась волна тепла от настойки, мысли слегка затуманило.

– Сами почему на службу не ходите? – Перевёл тему священник.

– Хм, скажем, я с вашим патроном не совсем согласна.

– И в чём же? – Заинтересованно глянул поп.

– Батюшка, говорят, споры о религии, самое неблагодарное дело. Давайте не будем углубляться в теологию.

Тот понимающе кивнул:

– Простите моё любопытство.

Из бани показалась Анисья, её под руки вели те самые женщины, малец был у повитухи.

Кузьма взял сына, подхватил жену. И совершенно обалдевший от счастья, повёл их домой. Рядом с ними крутились четыре девчонки, их дочери.

– Пора и мне, – поднялась я.

Попрощалась со священником, взяла под уздцы лошадёнку, что смирно щипала травку у забора. Назад в столь эпатажном виде ехать не решилась. Сидя в седле, юбки пришлось задрать почти до колен. Просто верх неприличия. Итак, наверное, о моём появлении деревенские судачить ещё неделю будут.

Не спеша пошла по улице, что вела прямиком к дому.

– Александра Николаевна, – услышала оклик за спиной: меня догонял Тихомир.

– Машка прибегала к Никодиму, рассказала, что вы роды у Анисьи принимали.

– Вот ведь егоза, – покачала головой, – даже не заметила, где она там была.

– Крутилась неподалёку, – махнул рукой Горский, – решил вот вернуться домой с вами. Поясните мне, вы ведь не целитель, как вам удалось?

Рассказывать было долго, я просто отстегнула свой амулет. В преданности Тихомира сомневаться не приходилось.

– Смотрите сами.

Маг, сосредоточившись, глянул на меня, заслонившись ладонью от солнца.

– Не может быть, – тихо выдохнул он, – универсал. Ну, конечно! Какой же я олух! Вы же восстанавливали мне память, а потом и ритуалы проводили вместе. Ещё дивился на ваши способности, но списал это на обучение у Жадовского. Иногда бываю до крайности рассеянным и не замечаю очевидные вещи.

Мы прошли немного по