Раньше такая жилая крепость давала приют целому роду - и чем больше было могущество рода и его богатство - тем мощнее укреплялся родовой оплот, с каменными стенами которого и сплоченным гарнизоном которого пришлось бы повозиться и императорской гвардии.

Этот обломок былых неспокойных времен возвышался на все свои четыре этажа над изящным и нарядным Мохоло.

Фундамент и цоколь были сложены из массивных речных валунов, чьи округлые бока выпирали из кладки и давали приют разноцветным мхам. Ни одно окно, ни одна отдушина на нарушали монолитную целостность этих стен. Лишь массивная двустворчатая дверь - которую легко можно было бы назвать воротами - состоявшая более из железа, чем из дерева, выходила на широкую городскую площадь.

Стены, которые взметались над этим основанием, были лишены любых архитектурных излишеств, только глухие ставни плотно закрывали узкие окна, создавая впечатление дома мертвого, в котором давно уже прекратила теплится всякая жизнь. Ни звука, ни лучика света сквозь старое темное дерево сплошных ставен - ни единого признака жизни в грозной молчаливой твердыне.

***

Но посланец, видимо, что-то знал, настойчиво стучась в запертые двери мрачного особняка.

И действительно - через совсем краткое время, залязгали запоры и в двери приоткрылась узкая калитка, из-за которой пробивался тусклый свет.

Приглашение входить было не похоже на любезное, но мы не знаем, как на него отреогировал гонец. Без лишних слов он шагнул внутрь и площадь вновь опустела, а дом замер в темном безмолвии...

***

За дверью посланника ждали двое вооруженных - и если это были лакеи, то меч в руках они держали чаще, чем обувную щетку.

Третий, пожилой, с дополнительной масляной лампой в руках, стоял чуть выше на лестнице, ведущей из тесного и темного холла.

- Покажи лицо! - требовательно произнес он.

Гонец без возражений откинул капюшон. Но даже у простоволосого, лицо его осталось прикрыто полупрозрачной вуалью, закрывающей нос и нижнюю часть лица. На макушке чудом держалась смешная шапочка, похожая на войлочную коробочку.

- Тебе же сказали, лицо покажи! - грубо прошипел один из встречающих и потянулся за массивным кинжалом на поясе. В тесноте он был страшнее длинного меча.

- Оставь! - остановил его стоявший на лестнице. - Менялы не снимают своих намордников на людях. Что тебе надо, ростовщик?

- У меня личное послание для госпожи Озмы.

- Давай! - и стоявший на лестнице властно протянул руку. Но гонец лишь покачал головой: "Личное послание, только в руки. Иначе я ухожу".

Вел он себя с большим достоинством и смелостью, будто и не стояло перед ним два вооруженных стража. Было видно, что он более полагается на защиту положения, чем на собственную силу. Но эта спокойная уверенность заставила даже грубых стражей отступить на полшага.

За спиной стоявшего на лестнице старшего слуги возникла богато одетая женщина, которой с равным успехом могло быть и двадцать и сорок - особенно при скудном свете ламп.

- Mi atah? - властным голосовм обратилась она к гонцу.

- Ani rak shaliach, hashem sheli einu chashuv. - спокойно ответил тот.

- Я Озма. Где твое послание?

Гонец извлек из-под плаща небольшую полированную шкатулку, скорее даже пенал.

- Приложите Ваш палец, ноблесса, и послание окажется в Ваших руках. При попытке открыть футляр силой послание будет уничтожено.

Женщина приложила руку и... ничего не произошло.

- Что это значит?! - гневно вскричала она.

- Это значит, ноблесса, что Вы не та, кому адресовано послание...

В этот момент из тени выступила хрупкая девушка. Ее появление было столь неожиданным, что посланец вздрогнул. Она уверенно возложила