Скульптор давно охотился за магами из семьи Белых - да вот не попадались. Не он один за ними охотился, а Империя нуждалась в их знаниях и умениях, оттого и охраняла и скрывала всеми силами и возможностями Короны. Но крохи сведений всё же блуждали по Империи - а ему хватало терпения и настойчивости собирать эти крошки.

Белые были «семьей без земли» среди Магических Семей Севера. «Большая Семерка» занималась «высокой магией» и вершила дела государства - а Белым на откуп были отданы занятия грязные и грубые: отправления телесные и телесное здоровье.

Но именно к Белым со всех земель тянулись люди за излечением, за здоровыми детьми, за долголетием и красотой.

Как ни странно, именно по делам Белых судили люди о могуществе Северного Содружества. Мрачная магия остальных семей была неизвестна и непонятна Миру.

Возможно, именно это - богатство и слава без всякой власти - и толкнули старейшин семьи Белых на измену Содружеству Магических Семей, когда Империя пришла с войной. А члены семьи Белых знали многое и беспрепятственно входили во все твердыни Севера.

Империя выиграла войну - но Белые потеряли всё: из разгромленных Магических Семей выжили и спаслись лишь единицы, но каждый из них поклялся убивать каждого Белого, которого найдет. Влияние у Белых сохранилось, сохранилось и богатство, но жизнь под постоянной охраной в потаенных местах немногим отличалась от жизни узника.

Среди тех, кто принимал решение взять сторону Империи в войне, была и Озма, Хранительница Традиций. Скульптору не доводилось слышать о других женщинах с таким именем среди Белых. А если не забывать о том, что Рифейну сказал про ее возраст и положение - то это могла быть лишь одна Озма.

Белые вынуждены были время от времени покидать тайные убежища, путешествовать, называть свои подлинные имена - без этого никто не допустил бы их к тому, ради чего их звали и осыпали золотом.

Именно Белым "старая аристократия" Империи - не получившая свои владения из рук Императора, а ставшая графами и князьями соглашениями, заключенными с гениями мест, - вынуждена была доверять обеспечение наследования. Потому что гении мест заключали договор на крови и лишь правитель по крови мог рассчитывать на поддержку Бога своей провинции.

Отсюда и ритуал "вхождения в род", через который проходили жены, чей долг - родить наследника. Отсюда и предусмотрительный ритуал "посмертных детей", обеспечить который могли лишь Белые, отсюда и желание "старых семей" обеспечить присутствие Белого на родах - ибо каждый ребенок истинной крови был неизмеримой ценностью.

Империя прятала Белых в тайных охраняемых убежищах - но позволить вдовам и роженицам являться туда делало невозможным сохранить тайну. Оттого путешествие одиночного мага - обязательно с сильной охраной - ставило под угрозу лишь одного, а не всех обитателей тайного убежища.

Насколько известно было Скульптору, Озма - единственная, оставшаяся в живых из членов "Совета изменников", - давным-давно не покидала своего убежища. Как Рифейну удалось выследить ее, выманить и похитить?

Скульптор предвкушал увлекательную повесть...

***

- Я ухожу. Поразмысли ещё. Когда я вернусь следующий раз, камень будет касаться клейма на твоём плече...

Скульптор видел, что узница уже на пределе своих сил. Но не торопился делать следующие шаги.

Больше внутренней силы ожидал он от долгоживущего известного мага, показная слабость вполне могла быть коварной уловкой - прикинуться сломленной, чтоб торговаться за свою свободу. С другой стороны, долгие годы благоденствия и власти вполне могли источить слабостью сильный ранее дух.

В любом случае - пусть помаринуется еще.

И он развернулся, чтобы уходить.

Увидев это, магичка впала в настоящий ужас.

И сломалась.

Из последних сил она истерично закричала: «Я не понимаю, чего ты хочешь от меня! Я сказала тебе свое имя! Дай мне хотя бы глоток воды! Я умираю от жажды. Освободи меня из камня, я поклянусь служить тебе любыми клятвами!!!»

- Ты не понимаешь? Я милостиво дам тебе ещё время поразмыслить...

И ушёл.

Оставив её наедине с мукой окаменевших рук, которых она не чувствовала уже выше локтей, пылающих от усталости ног, мучительной, раздирающей грудь и горло, жажды.

Несчастная пленница погрузилась в ужас абсолютной темноты и тишины пещеры - рыдающая, сломленная, растерянная, потерявшая последнюю надежду, счет времени и саму себя, оплакивающая то, что потеряла безвозвратно.

Чем с большей высоты падать - тем больнее. Мир и собственное Я рассыпаются в прах, и чем глубже падение - тем мельче жалкие осколки прежнего достоинства.

Именно такая она и была нужна Скульптору: поперхнувшаяся своим гневом, провалившая торг, принимающая катастрофу своего поражения и безнадежность будущего. Раздавленная, но еще живая, страдающая, стонущая и рыдающая в подземной тишине...

В тишине?

Нет, где-то явственно упала капля воды.

И ещё одна.

И ещё.

Узница напряженно вслушивалась, и перед её глазами, помимо воли, вставали обильные воды, чаши, полные прозрачной влаги, бурлящие студеные потоки.

А этот звук мерно падающих капель её, умирающую от жажды, сводил с ума.

Ей казалось что она ясно видит, как капля падает в крохотную лужицу, и от того поверхность черного зеркала дробится и вздрагивает, как дробится и разваливается на части ее собственное сознание в этой могильной темноте, в этой бесконечной муке.

На службе Султану Скульптор стал настоящим маэстро страдания - и учиться было у кого, и собственной мрачной фантазии не занимать.

Даже вроде бы брошенная в одиночестве рабыня не была забыта ни на мгновение его жестоким искусством...

Ничто не отдавалось на волю Случая.

***

А в это время Нангута ввела в шатер Рифейну младшую сестру. Ласково и заботливо приобняв ту за плечи, она подвела девушку к сидящему воину.

Нисия оказалась девушкой по меркам Степи взрослой и вполне сформировавшейся, но внешне совершенно непохожей на старшую сестру - чернявая, с удлиненным лицом и резкими чертами. Рослая, длинноногая и поджарая - настоящая Волчица. Ничего общего с роскошной изнеженностью Нангуты.

Это различие было столь разительным, что Рифейну не удержался: "А вы правда сестры?"

От этого вопроса девушка, которая и так была напряжена под изучающими взглядами воина, пошла ярким румянцем, который под смуглой кожей разлился пунцовыми пятнами на щеках.

- Сёстры-сестры, - рассмеялась Нангута, которая уже успела сбросить одежду, - Отец у нас один, это точно...

И действительно, повела себя