меня был шестым урок географии. Я не могла выйти на уроке Таисьи. Но я на него не пошла. Что я потом скажу Таисье, я не знала, но он меня позвал, и я вышла после пятого урока. И ждала его во дворе школы, за большим стволом каштана, здесь было много окурков на земле, потому что за ним обычно прячутся курильщики. Дерево такое старое, толстое, наверняка росло здесь еще до того, как построили нашу школу.

Я издалека видела, как он подъехал на велосипеде. Сердце мое стукнуло. И я, стараясь не бежать и не прихрамывать, вышла к нему. Даже если меня сейчас видит Таисья, Нина Ивановна, Константин Игоревич, все остальные учителя – мне плевать. Я села сзади, обняла его обеими руками, иначе невозможно удержаться на велосипеде, он обернулся, улыбаясь, и мы куда-то поехали, я не стала ничего спрашивать.

Лелуш встал, и я увидела огромный шрам у него на спине, на всю спину, от шеи до ягодиц. Я не знала, как спросить об этом, и пока решила не спрашивать.

– А где все твои вещи? – спросила я.

Лелуш ничего не стал отвечать, только покачал головой, как будто говоря: «Нет, нет…»

– А ты учишься?

– Я потом расскажу.

Глава пятая

В этот раз в комнате был такой запах, как будто здесь только что были люди и ушли. Я хотела спросить, один ли он живет, но он не дал мне ничего сказать. Сразу стал целовать, и я снова потеряла счет времени и ощущение себя. Это какой-то другой мир, о существовании которого я раньше не знала. В этом мире другие законы, другие ощущения, другие слова. И я понимаю теперь, почему многие стремятся в этот мир и очень страдают, потеряв его. Пишут песни, стихи, ходят мрачные или потерянные. Иногда вешаются или прыгают из окна, или как-то по-другому пытаются уйти оттуда, где больше нет того человека, без которого жизнь теряет смысл, больше нет двери в тот мир, где было огромное, не вмещающееся в душу, счастье.

– Я не знаю, как тебя зовут, забыла. У тебя очень сложное имя, – сказала я, когда снова обрела способность говорить.

Потому что он написал: «Через двадцать минут у серого дома на углу». И больше ничего. И я поняла, что я должна выйти, где бы я ни была, и быть у серого дома, где живет Плужин, который больше не задевает меня своими тупыми шутками, потому что я теперь живу в другом мире.

– А как ты меня называешь? – улыбнулся он, положив мне руку на грудь. Я поняла, что он имеет в виду «про себя», но не знает, как сказать. Я всё понимаю, что он имеет в виду. По одному слову понимаю.

Я помедлила. Говорить ему?

– Ну? Как? Никак?

Я помотала головой.

– Тогда скажи как.

– Лелуш.

Он как будто бы даже не удивился, чуть кивнул. Он дотянулся до моего телефона, нажал на кнопку, там появилась заставка, на которой Лелуш, чуть наклонив голову, смотрит на меня, я недавно закачала ее с Вовиного компьютера через провод. Получается, не зря…

Он слегка усмехнулся:

– Это я?

– Что?

– Это я, да. Красивый костюм… – Лелуш на фотографии был в черном костюме, белой рубашке, расстегнутой у шеи, романтичный, загадочный… Мой Лелуш неопределенно улыбнулся.

– Нет… Это правда ты? Ты приехал? – Я смотрела то на телефон, где настоящий Лелуш наклонил голову, искоса глядя то на меня, то на него, на моего Лелуша, ненастоящего, или самого настоящего – для меня. У меня даже закружилась голова.

– Приехал.

Я чувствовала, как бешено колотится мое сердце.

– Это правда?

– Да. Я всегда говорю тебе правду.

Я хотела так много сказать ему – о том, что у меня сейчас в душе, о том, какой он необыкновенный, о том, как я ждала его эти бесконечные три дня, которые прошли с того дня, когда мы сюда пришли первый раз, и жизнь моя изменилась, потому что в ней появился человек, без которого я не могу жить.

Никто и никогда не подходил так близко ко мне, никто не был мне так нужен, как он. Я не могу больше ни о чем другом думать. Я каждую минуту хочу быть с ним, видеть его, слушать, как он говорит, трогать его, чувствовать его прикосновение. И когда его нет рядом, мне плохо. Я бы всё это сказала ему, но я не умею, и слова совершенно не выражают сути. А суть в том, что я его люблю, и эта любовь занимает всю меня и больше. Я теперь не ощущаю себя без него.

И мне даже не так важно, настоящий ли он Лелуш. Если настоящий – это чудо, которое почему-то случилось со мной. И это страшно. Потому что тогда он однажды уедет обратно, и я останусь одна, без него. А я не смогу без него жить.

– Почему у тебя этот ботинок?

Я так боялась, что он спросит меня об этом. И придумывала, как сказать, чтобы он понял, что это просто случайность. Что на самом деле у меня всё в порядке с ногой. Как сказать, чтобы он поверил и не подумал, что у меня какие-то серьезные проблемы и я никогда не смогу ходить ровно без этого ужасного ботинка. Иногда невозможно найти слова, лучше молчать.

– У тебя болит нога?

Я помотала головой.

– Ладно! – Он легко встал и потянул меня. – Идем, у меня работа.

– Ты много работаешь?

– Я еще учусь.

– Ты зарабатываешь на учебу?

– Нет, почему? – Он засмеялся и стал таким красивым, что у меня заныло сердце. Нет, я не могу поверить, что всё это происходит со мной. – У меня же много денег. Зачем? Я учу русский.

Я хотела спросить, зачем он учит русский, если он и так его знает. Но у меня что-то совсем запуталось в голове. Если это Лелуш, то он богатый, ему же платят за съемки, он модель… Но если не Лелуш, то зачем он сказал, что это он. Он так серьезно это сказал… И легко… У него, значит, необыкновенная жизнь, наполненная яркими, интересными встречами, событиями. А сумка разносчика еды – только для отвода глаз? Может быть, его снимают скрытой камерой? Это реалити-шоу? Зачем тогда ему я? Нет, лучше не думать об этом. Всю эту неделю, кстати, он ничего не ставит на свою страничку в Сети, я вчера вечером смотрела. А его фанаты просто переставляют старые фотографии. Понятно