– Кабир, но ты же помнишь, я надеюсь, что основная твоя задача – курды и MIT, а не Тарек, – напомнил связной. – Из-за него ты не должен надолго откладывать поездку. В Эрбиль самолетом полетишь. Так быстрее и безопаснее.

– А оружие? Вообще-то у нас с Басиром есть небольшой «минивэнчик»…

– Забудь и про Басира, и про «минивэны». Самолетом туда около часа. Не будем рисковать. На дорогах сейчас опасно. А с оружием у них в горах проблем нет. Авдалян уже просил поторопить тебя. Зара связалась с кем-нибудь из РПК? Это нужно для дополнительного прикрытия.

– Да. Нас обещают встретить в Эрбиле. И все же с Тареком мне придется разобраться. Пока что он тоже собирается ехать со мной на север.

– Это исключено! Он провалит дело. В крайнем случае… – Тобиас вздохнул и промолчал, но Петру и так было понятно, что Тарек станет опасен, если откажется от сотрудничества.

– Что я ему могу пообещать?

– Деньги. Возможно, учитывая его профессиональную подготовку и опыт, работу в арабских странах – может быть, в Сирии. Ему, как я понимаю, здесь терять нечего… – связной встал, прошелся по комнате, раздвинул пальцами жалюзи и посмотрел на улицу: – Пока песчаная буря, у тебя есть время, но не позднее понедельника ты должен вылететь в Эрбиль. Мы еще встретимся у Ваджи. До переезда в Париж в Багдаде поведу его я. Познакомишь меня и с Недредом, если Центр одобрит работу с ним. В Эрбиле тебя примет наш человек из генконсульства. Ты его знаешь. Он был связным после вторжения американцев.

– Идзи? – припомнил Петр имя того связного. – Какой идиот дал вам польские псевдонимы? А ему бы больше подошло Любомирз или Радзимиш.

– Я ему передам, – серьезно пообещал Тобиас. – Тебя тоже Поляком прозвали.

– Ну я хотя бы муве трохэ по польску[38].

– Да, вот еще что. Меня просили показать тебе это. – Он достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, запечатанный конверт.

Из конверта Петр вынул фотографию Сашки и Мансура. Жена приобнимала подросшего мальчишку. Тот изображал недовольство, как все пацаны, которые не любят телячьи нежности. Но в то же время лицо его изменилось. Он перестал походить на маленького взрослого, каким его увидел более полугода назад Петр, перед своим отъездом в Сирию из Турции. В Мансуре появились ребяческие черты, мягкие и озорные, а короткая стрижка сделала его красавчиком. Хотя при первой встрече он произвел неблагоприятное впечатление. Разве что только притягательные глаза, как у Дилар, крупные, черные, а не как у голубоглазого отца. К счастью, у арабов голубоглазые не редкость…

«Сашка заставила его оттаять. Вон как обнимаются, – чуть ревниво подумал он, жадно вглядываясь в фотографию с ощущением, что смотрит на фото из космоса. Их планета далеко, и приземлится ли он?.. – Кто их снимал? Неужели сам Александров пожаловал или кого-то из Управления послал? К Мансуру приглядываются? – Петр вспомнил тот разговор с генералом на конспиративной квартире в Москве, а затем и на улице. – Мальчишке много не надо. Поманят приключениями, возможностью пострелять и погеройствовать, побежит, как подорванный, не понимая, что за такие геройства расплата очень дорогая, а порой и фатальная. Ведь рвался поехать к Аббасу в Сирию, паразит! Хорошо ко мне обратился с этой просьбой и я его отшил, а другой бы взял. И знал же, хитрец, что я его папаша, а ничего не сказал».

Он посмотрел на обороте, но никаких подписей не обнаружил. «Хоть бы пару строк черкнула, – Петр с сожалением заглянул в пустой конверт. – Да что, собственно, она может написать? Все хорошо, живы-здоровы?»

Он вдруг поймал себя на том, что думает по-арабски и невесело усмехнулся. «Так от акцента не избавишься, – прикинул он. – Авдалян прав. Столько лет вживаться в другую культуру и язык, а потом возвращаться к истокам. Я русский не забываю, но когда не с кем поговорить на родном языке, прилепляются коростой чужие звуки, причем я не замечаю, как произношу их и в русском».

Тобиас подвинул к нему пепельницу. Намек Петр понял и сжег фотографию. Отдавать ее связному он не собирался и оставить у себя не мог. В химическом сине-зеленом пламени таяли их лица.

* * *

Песок намело под дверь цирюльни холмиками. Буря не стихала. Песок висел в воздухе почти неподвижно, как в невесомости. Солнце едва пробивалось сквозь пелену, словно песок растаскивал солнечные лучи на песчинки.

Кабир прислонил ладонь козырьком и заглянул внутрь, постучал металлическим брелоком по стеклу. На домашний Тареку он не дозвонился, а в цирюльне не было телефона. Во время бомбежек связь повредилась, так ее и не восстановили. Да Петр и не стремился – только лишние деньги за телефон платить.

– Чего тебя в такую погоду принесло? – закрыв лицо полотенцем, Тарек открыл дверь и торопливо запер, когда Петр заскочил внутрь. – Клиентов все равно не будет.

– А ты, похоже, здесь ночевал? – Горюнов заметил скомканные простыни на топчане в подсобке.

– Я допоздна засиделся, а потом уже начало мести, и я решил остаться. – Тарек выглядел сонным, с рубчиками на щеке, намятыми подушкой. Но сонливость его оказалась обманчивой, он сразу угадал: – Специально меня искал? По делу, что ли?

– Думаю, пришло время поговорить, Ясем.

– Ну, я чего-то такого ожидал. – Он спокойно пошел в подсобку. – Чайник поставлю.

Глядя ему вслед, Петр завел руку за спину и нащупал рукоять пистолета. Тарек хоть и немолод, но тренированный и жилистый. С таким голыми руками один на один, даже с учетом своего чемпионского прошлого, Петр может и не совладать. Как повезет. Однако напарник не выказывал ни агрессии, ни испуга.

– Тебе Али сказал? Вот ведь сумасшедший, а втемяшилось ему в голову. Помнит войну.

– Ты его спас, а такое не забывается. – Петр достал из ящика столика у двери, где стояла касса, табличку, ту самую, с ошибкой, и повесил на дверь – цирюльня закрыта. Он твердо вознамерился подергать Галиба и вынудить вскрыть еще одну точку для встречи из тех, что турки используют со своими агентами в Багдаде. А то повадился в цирюльню в нарушение конспирации, как к себе домой. Правда, добавится хлопот и Петру, проверять парольные знаки на оговоренных Галибом местах. Наверняка перед отъездом турок затребует встречи, чтобы дать последние инструкции.

Петр закурил, поглядывая в окно, и вдруг увидел в отражение стоящего за спиной Тарека. Не показывая испуга, повернулся, хотя сердце колотилось, казалось, на весь зал парикмахерской.

– Дай сигаретку, – как ни в чем ни бывало попросил напарник, глядя чуть насмешливо. От него не укрылся испуг Кабира. – Смотрю,