– Так заставь меня остаться.

Взглянула в глаза. То ли с вызовом, то ли с просьбой. Сама не пойму.

– Как?

– Для тебя это не составит труда, – прошептала.

Он обнял. Наконец-то он обнял меня, уткнувшись подбородком в макушку. Очень тепло. Я закрыла глаза, чувствуя слёзы.

Держись. Держись!

Это всё может кончиться. В любой момент.

– Вот так? – спросил он, а потом ещё и переплёл наши пальцы, так что стало совсем хорошо, но невозможно утереть слёзы, потому что второй рукой я тоже его обнимала.

Мы простояли так секунд десять.

Я ничего не ответила. Просто хотела слушать в тишине стук его сердца – очень отчётливый в эту минуту, и благодарить Бога за то, что он дал мне ещё один раз эту возможность – быть рядом.

Сколько их было? Я должна была благодарить за каждую. Но ценность момента осознаётся только тогда, когда мы потеряем. Когда всегда близкое и родное вдруг становится недосягаемым. Почему потери заставляют нас любить сильнее? Что мешает делать это всегда? Любить, наслаждаться, не злиться и не растрачивать ценные мгновения жизни по пустякам.

– Как же я устал терять тебя, Энн, – прошептал Ларри.

– Ларри, пожалуйста…

Так и не закончила фразу.

Всё, слёзы не остановить. И это заставило его отстраниться.

Сперва взглянул на меня с недоумением. Потом вытер слёзы – без слов – и улыбнулся.

– Включить свет? – спросил.

Начинало темнеть. День подходит к концу. А завтра утром у меня самолёт.

От этой жизненной несправедливости захотелось рыдать ещё больше. Как будто все обострённые чувства и тщательно скрываемые за последние дни эмоции вдруг нашли щель и вырвались разом – целым водопадом солёных слёз.

Помотала головой. Представляю, какой красоткой я буду при ярком свете.

Он усадил меня на диван и снова обнял, пробормотав куда-то в макушку:

– Это не мой ребёнок. У Алисии.

– Я знаю. Она приходила.

Ларри вздохнул. Кажется, с облегчением? Хоть это объяснять не придётся.

В этот вечер мы говорили о многом. Первое время я только плакала, забыв о том, что пришла сюда сильной и независимой.

– Прости меня, Ларри. Тебе так много пришлось пережить. Я знала, что Пол собирается опубликовать наш контракт. Он хотел, чтобы мы с Энселом изображали пару, а потом они сняли это видео, где он режет себе вены.

Ларри лишь крепче прижимал меня к себе, словно без слов пытался утешить.

– А этот звонок на мой день рождения… Ты хотел меня поздравить?

– Я и сам не знаю, чего хотел, – выдохнул он.

– Этот парень – просто мой друг. Мы отмечали большой компанией и веселились, а затем позвонил ты, и подруга, которая была в курсе нашей истории, сказала, что, раз уж я поставила точку, лучше нам и не общаться. Я знаю, что поступила ужасно, – провела рукой по его щеке.

Ларри, пожалуйста, не исчезай. Ты такой измученный, такой бледный. Я понятия не имею, что происходило в твоей жизни в последние месяцы, наверняка и без меня забот хватает, а тут снова – встреча с никак не желающим закончиться прошлым.

– Всё в порядке, – заверил он. – Значит, так должно было быть.

Он рассказал о том, как узнал об интервью Пола (когда вернулся в Лос-Анджелес после Рождества), как у Мэтта возникла идея представить общественности ребенка Алисии как их общего (исподволь, конечно же, чтобы потом деликатно удалиться в сторонку и сказать: «Мы ни при чём, это вы всё придумали и сами поверили»), о решении взять шефство над Центром реабилитации, и о том, как за эти полгода уже четверо детей отправлено домой со значительными улучшениями здоровья.

Не просто сумерки, а самая настоящая темнота уже окутала комнату, а мы всё сидели, прижавшись друг к другу, и говорили, говорили…

На журнальном столике беззвучно подсветился экран телефона Ларри, и он потянулся за ним, чтобы прочесть эсэмэску. Затем усмехнулся.

Я подняла голову, чтобы взглянуть на него, хотя и мало что видела.

– Найл, – пояснил Ларри. – Напоминает, что завтра у меня самолёт в Лос-Анджелес. Переживает, как бы я из-за нашей встречи не забыл о нём.

– Передай ему от меня спасибо.

– Ты не останешься? – теперь уже он смотрел вопросительно.

– У меня тоже самолёт завтра, – эхом отозвалась я.

Он не ответил.

Мы разобрались со всем, кроме этого. Кроме самого главного: как же нам быть.

Глава 15

Конечно, он не мог меня проводить. Появись Ларри в аэропорту, это вызвало бы немалый ажиотаж. Но мы созвонились с утра, и парень вдруг между дел обронил:

– Я уже говорил, что у тебя слишком сложная фамилия?

– Что ж поделать? – усмехнулась, придерживая телефон ухом и вытаскивая свой багаж за порог номера. Увожу почти в два раза больше, чем привезла

– Хочу предложить тебе свою, – заявил он, и у меня чуть челюсть на кафельный пол не упала. А вместе с ней и дорогой телефон.

– Это шутка?

Или предложение по телефону?

– Нет. Новая мысль для обдумывания.

– Ну ладно, – произнесла я в ответ, так и не решив, как правильно это воспринимать.

– А если серьёзно: может, купить тебе билет до Лос-Анджелеса? Ещё не поздно передумать.

Так всё-таки то была шутка?

– Спасибо, но вновь терять работу я не могу.

– Тогда ты должна пригласить меня к себе в гости.

– И ты впрямь приедешь?

– Спорим?

– Боюсь, даже если и сдержишь своё обещание, ждать придётся слишком долго.

– Через две недели, – выдал он безо всякой паузы.

– А если обманешь?

– Пройдусь голышом по Красной площади.

– О-о-о… Погоди, я включу диктофон, и ты повторишь. А то если забудешь, у меня доказательств не будет.

Он засмеялся. И задал новый вопрос:

– Маму с папой увижу?

– Кого? – тупо переспросила, не поспевая за ходом его мыслей.

– Твоих родителей, – произнёс едва не по слогам. – Ты за полгода забыла английский?

– Ничего я не забыла! Зачем тебе мои папа с мамой?

– Давно не виделись.

– Они считают, что ты меня бросил.

– Это ты так сказала?

– Нет. Просто решили и всё.

Да, мама и слышать ни о каком Ларри не хочет. И почти после каждого телефонного разговора вздыхает, когда же я найду себе нормального парня. Нормального в её понимании – это: русского, работящего, заботливого, пусть скучного, но чтоб стабильно. Чтоб как у всех. Но дочь у них с папой вышла непутёвая: ветер в голове и годы не на пользу.

Так ни до чего и не договорились. Только решили, что Ларри приедет. Когда-нибудь.

А он всё настаивал. На следующий день в разговоре опять напомнил: родители приедут?

– Ну конечно нет, я же сказала. Я им не говорила даже, что встретилась с тобой, не то что… – и прикусила язык.

Вряд ли мне было бы приятно услышать такое от Ларри. В наших периодических встречах и расставаниях он виноват не больше меня.

Он вида не подал. Но отступать явно был не намерен. Через неделю напомнил опять.

И тут уж я рассердилась.

– Зачем тебе это нужно?

– Хочу как в прошлый раз – на пикник. Я им тогда кое-что не сказал, поэтому у нас всё дальше и не заладилось.

– Что не сказал?

– Пока не скажу.

Что за мадридские тайны? Пытала-пытала, но он срулил с темы.

За несколько дней до его появления в нашей столице решила-таки аккуратно поговорить об этом с мамой, хотя и знала, какой гнев на себя навлеку. Я ей честно сказала, что встретилась с Ларри случайно – она не поверила:

– Опять он! Ты говорила, что у него скоро будет ребёнок.

– Это всё выдумки прессы. Ребёнок будет, но не от него.

– Да я больше прессе поверю, чем ему! Кто их теперь разберёт? А через десять лет выяснится, что у него по всему миру уже их столько – детский сад собрать можно.

– Мама!

– Что «мама»?! Давно б уже с нормальным парнем поженились и без всяких киношных страстей жили. Свои б уже дети росли.

– А если я так не могу – как все и просто? Если мне скучно как все? – вспылила я.

– Ах, скучно? Ну, смотри сама! Только б на старости лет