– Я повторяю, какая сволочь это сделала? – орал генерал Декстер перед строем, бросая гневные взгляды на жиденький пучок искусственной омелы, подвешенный на верёвке над плацом. – Два шага вперёд из строя! Выходи, не бойся, целоваться будем, раз уж такая традиция. Куда целовать, я тебе потом скажу! Молчите? Умники! Убрать немедленно!

Фостер едва подавил смешок. Он знал, кто подвесил омелу. Видел, как Эймс ночью, забравшись на плечи толстяка Купера, приматывал верёвку к флагштоку и едва не рухнул, когда у Купера подкосились колени. Но выдавать товарища Рей не собирался.

Рождественское утро началось с удивительного аромата выпечки: повара испекли пряничный домик, настоящее кулинарное чудо, украшенное цветной глазурью, с узорами вокруг окон и шоколадной черепицей на крыше, посыпанное снегом из сахарной пудры. От одного взгляда на эту красоту просыпались ностальгические воспоминания о детстве, ёлке в гостиной и семейном рождественском ужине. Домик, конечно же, есть никому не позволили – будет стоять как украшение, ожидая штабных. Но личный состав получил к завтраку имбирное печенье, чему суровые вояки радовались, как дети.

Дух Рождества дотянулся и до жаркой египетской пустыни. Детская вера в волшебство и взрослые розыгрыши смешались в странный калейдоскоп, и если сочельник прошел относительно спокойно, не считая множественных случаев злоупотребления алкоголем, то в день подарков началось настоящее безумие. Утром офицеры и рядовые с азартом проверяли содержимое носков, развешенных на спинках кроватей. Носки, надо сказать, были самые разные – кто-то повесил свои, хорошо если выстиранные, кто-то раскрасил для такого случая старые берцы. Были и женские чулки на мужских кроватях, и резиновые сапоги и вязаные гольфы.

За завтраком бурно обсуждали содержимое носков.

– Рядовой Джонсон, что это такое? – рявкнул старший лейтенант Льюис, проходя мимо стола спецроты.

Джонсон сидел между Моралес и Карлом, а на его лбу болтался вполне реалистичного вида фаллоимитатор на присоске.

– А это боевой единорог, сэр, – рассмеялась Моралес и повертела ладошкой.

Рейн делала ей маникюр – приклеивала на железные пальцы ярко-алые накладные ногти, а Селеста с придирчивым видом разглядывала результат.

Джонсон разразился хохотом, присоска не выдержала и искусственный член рухнул прямо в тарелку под дружный смех.

– А что, Джонсон ведь жаловался, что «СайберХарт» ему отказались самую важную деталь приделать, вот Санта и принёс подарочек, – ухмыльнулся Пайн.

– Да, Санта сегодня в ударе. – Моралес подняла левую руку, демонстрируя всем длинные красные коготки. – Набор для маникюра. Как оригинально. Лучше только твоя новая щётка для волос, Пайн.

– Не вертись, Селеста, ты мне мешаешь, – Рейн тонкой кисточкой наносила клей на механический палец. – А мне мой зонтик очень даже нравится, такой милый, розовый. Спасибо моему Санте. Традиция дарить мне зонты продолжается, а розового в коллекции ещё не было.

О другом подарке она умолчала. Это была электронная книга, которую Фостер, как он надеялся, незаметно, положил в вещи сержанта Рейн. Он объяснял себе, что такой особенный подарок Джейн заслужила тем, что заслонила его от пуль. И не позволял себе допустить, что у желания порадовать эту девушку могли быть иные причины.

– Махнем не глядя? – предложил Карл. – Книга о вкусной и здоровой пище для вегетарианцев. У вас больное чувство юмора, ребят.

– Точно, больное, – мрачно подтвердил Роман.

– Я понимаю, ты оскорблен в лучших чувствах, – Рейн сочувственно посмотрела на Соловья. – Но скажи, Селеста хотя бы оценила?

Роман недовольно отвернулся. Киборги хором засмеялись. Соловью подарили ярко-красные трусы с нарисованным вручную серпом и молотом на самом интересном месте, а на зад приклеили фотографию Ленина. Роман, увидев этот шедевр, сам стал красный от злости и долго ругался по-русски, восхищая слушателей.

– Это всё-таки лучше, чем тот кляп из секс-шопа, который ты получил в прошлом году, – попытался утешить его Карл.

– Отличный комплект выходит, – заметила Моралес.

– Могу ещё это одолжить, – Джонсон потряс испачканным в овсянке фаллоимитатором.

Старший лейтенант Льюис получил в подарок радионяню и грозился, что теперь сразу узнает, если кто-то из солдат наделает в штанишки. Сам Фостер обнаружил в носке у кровати соль для ванн и бомбочки. Кажется, историю со спасением Рейн ему ещё долго будут припоминать. Но на этом подарки не закончились. Под подушкой Фостер нашел маленький конверт из оберточной бумаги. Внутри – помятая сплющенная пуля на тонкой серебряной цепочке с гравировкой – пятнадцатое декабря этого года. И короткая записка:

«Это ваш талисман, пуля, которая в вас не попала. Пусть она оберегает вас от других пуль.»

Видимо, Рейн её из ванной выловила. Но пули было две, значит вторую она оставила себе. Догадка подтвердилась – за завтраком Фостер увидел у неё на шее тонкий шнурок поверх цепочки жетона.

– С Рождеством, лейтенант Фостер! – Джекки Роуз подошла к Фостеру, держа в руках бутылку тёмного стекла, перевязанную подарочной лентой. – Это мой подарок тебе, настоящее французское шампанское.

Её длинные густые ресницы смущённо опустились и Джекки понизила голос:

– Выпьем его вместе?

Фостер не был слепым и прекрасно понимал намеки Джекки, но она его совершенно не интересовала, и он испытывал неловкость и даже чувство вины перед ней. Выбрала бы она кого-то другого, вокруг столько свободных мужчин, многие из которых готовы сами себя покромсать, лишь бы доктор Роуз коснулась их своими ручками. Тот же Эймс называл Фостера придурком и не понимал, как можно игнорировать такую женщину. Но Фостер