Последний день. Но пока ночь

Сегодня на заре нас начнут казнить. Должен был прибыть королевский посланник, но не прибыл. Приходила графиня, плакала горько, молилась за нас. Хорошее она все же девица, прям жалко ее.

Вот и утро

Прощайте. Дописываю торопливо. За нами пришли. Жизнь за Корону! Слава тяжелой пехоте!

Неожиданный полдень

Прибыл королевский посланник и нас успели казнить совсем немного. Король согласился оставить Мирталис и обменять нас на солдат Серого Царя. Он потеряет город, но сохранит часть армии. Как по мне, хорошая сделка.

Пока ждали новостей, я читал записки вслух. Ариф сказал, что я плохо пишу, неправильно. Сказал, что из-за написанного можно подумать, будто Дикий помер.

Но это не так! Поначалу мы думали, что он помер, уж сильно ранен был, но он не помер. А значит, остался живой.

Завтра мы идем домой. Если Дикий переживет пустыню и море, то будет жить дальше. Тогда отдам ему эти записки. Устал от них. Не знаю что еще писать еще.

День не знаю. Плывем домой

Море. Солнце. Корабли. Мы поймали краба.

Вечер. Луна

Жизнь за Корону! Слава тяжелой пехоте!

Ночь

Вот бы на сиськи бабские посмотреть.

8е число, канун Вишневого Грога. Вечер после ужина

Дорогой читатель, прошу простить мое длительно отсутствие. И хочу поблагодарить Руни за посильную помощь в освещении событий, последующих после нашего поражения при Ней Алирге.

Как вы уже поняли, был я тяжело ранен. С арбалетными болтами шутки не шутят, а я их принял на грудь две штуки разом. Я еще в атаку пошел, но получил добавку в бедро и в голову, что меня окончательно подкосило. Так и остался лежать на песке, харкая кровью и медленно отходя в мир иной. Не различал ни дня, ни ночи. В какой-то момент даже решил, что черти, наконец, затащили меня в ад, где вертят на раскаленных шампурах и засыпают в череп угли.

Долго лежал, несколько дней. А потом «пепельные» отправили наших, кто в плену был, трупы разгребать. И, надо же такому произойти, именно Ариф и Руни на меня наткнулись. «Пепельные» меня добить порывались, да наши стеной встали. Чудом уговорили к себе отнести. «Пепельные», наверное, подумали, что я и так не жилец, так какая разница, где помру?

Как с меня броню снимали, как болты вытаскивали не помню, да оно и к лучшему. Перетянули, чем было, почистили, как смогли. А дальше уж мою судьбу богам вверили, из лечения были лишь грязь прохладная, да жеванный кактус.

Лихорадило меня хорошо, даже дважды капеллана для отпевания приглашали. Но, видимо, у богов ко мне пока вопросов не было, к себе не призвали. С хрипами и скрежетом зубовным, выкарабкался. Стал вполовину худее, аж ребра торчат, левого глаза лишился, дышу как канарейка, через раз. Правая рука плохо слушается, да на правую же ногу хром. Не солдат, а так, собранный из юродивых гомункул.

Так что же произошло с нашим походом? Как я понимаю, кто-то очень сильно просчитался с разведкой. Или что-то перепутали, или вообще имел место злой умысел. Но даже ослу понятно, что нас ждали. И вместо небольшого гарнизона мы встретили аж две армии «пепельных», выдвинувшихся в сторону побережья. Нас разбили наголову, не оставив ни единого шанса. Выжили малые крохи, а, к примеру, наемников и вовсе вырезали до единого. Даже ставку потрепали, хотя, обычно, командование предпочитают брать в плен без лишней крови. Генерала Фореля, что лично пытался собрать разбегающихся солдат, и до последнего отбивался от вражеских рыцарей, контузили тупым концом копья. Фиалку ранили в плечо, когда она пыталась пробиться к нам.

А что же мы? Тяжелая пехота, как я уже говорил, умирает долго и неохотно. И дело не только в нашем упрямстве, сколько в добротных доспехах, которые многим, в том числе и мне, спасли жизнь. Но даже с ними от отряда осталось меньше половины, часть из которых никогда не смогут вернуться в строй. Остальные – кто ранен, кто контужен, кто поломан.

Знаете, у меня тут было время обдумать случившееся. И вот какая мысль пришла в голову.

Да, безусловно, к нашему приходу успели подготовиться, но невозможно быстро и незаметно перекинуть две полнокровные армии в одно место за столь короткий срок. И это может означать, что войска «пепельных» вышли в порт еще задолго до, как мы его захватили. Потом им донесли о вторжении, и они действовали по мере развития событий.

Но изначально их целью мог быть Мирталис. Зачем войскам в полном составе следовать в порт? И всю ли армию «пепельных» мы видели?

А почему нас, кстати, не добили? К чему этот широкий жест с освобождением? Пресловутое благородство победителя? Или желание унизить Короля, которому возвращают нас, словно докучливому ребенку его игрушки?

Вопросы, сплошные вопросы. Будто без них не о чем беспокоиться.

Сейчас я выбрался на палубу посмотреть на закат. Уже завтра мы будем в Логбери. И чем ближе родной берег, тем более тяжелые мысли меня одолевают. Ведь, такого, как я, вряд ли поставят в строй. Да я и сам сейчас не сдюжу, еще слишком слаб. Мне бы отлежаться, набраться сил. Глаз, конечно, новый не отрастет, но вполне может пройти хромота, окрепнуть рука.

На то ответ дадут штабные хирурги, к которым придется обратиться по прибытию в казарму. Они меня осмотрят, и либо назначат лечение, либо укажут на ворота.

В первом случае придется поваляться в лазарете, выслушивая унылые истории местных коновалов. Во втором…

Я не хочу думать, что будет во втором случае. Предпочитаю считать, что такого вариант не будет вовсе.

17е число, Овсяной Помёт. Вечер

Я еду домой. Да, дорогой мой читатель, именно так я и написал – я еду домой. Не в казармы, не в лазарет, и даже не в кельи монастыря святого Ульриха, духовного покровителя королевской пехоты, а именно что домой, в поместье Ормандо. И видят боги, я в смешанных чувствах.

Некоторое время назад я озвучил вам дилемму со здоровьем, которую не без причины считал судьбоносной. Только вышло совсем иначе. Сейчас расскажу подробнее.

Я выпал из лодки. Это не образное выражение – я действительно выпал из чертовой лодки, что перевозила