С этими словами он потряс пудовым кулаком и Генри понял — может, не врёт.

— Это твои последние слова, смерд, лучше бы ты молился! Золото, бриллианты, серебро, бросайте всё! — крикнул Блонди.

— Вот же вы лиходеи какие! Убирайтесь к чёрту, нечего вам честной люд грабить.

— Какой ты честной людь, смерд, — обиженно сказал Блонди. — Рожа такая, что в сундук не пролазит. Отдавай золото, кому говорят.

— Какое тебе золото, — пробасил возничий, — убирайся к чёрту!

Он достал из-под козел сучковатую дубинку.

— Давай не дури, не дури, кому говорят — Блонди попятился. — Не доводи до греха. Вы окружены! У нас здесь ещё десять лихих ребят, враз вас на тот свет отправят!

— Врёшь, душегуб окаянный, ей-богу врёшь.

— Нет, не вру, — соврал Блонди. — Эй, ребята, подайте голос!

Генри на секунду сам заинтересовался, к чему ведёт Блонди, но с разочарованием быстро понял, что никакого плана у того нет, и его приятель в отчаянии. Мужики прислушались. Тишина.

— Ну, я тебя сейчас проучу, шутник лесной, — заорал мужик с дубиной, спрыгнул с повозки и побежал на Блонди.

Тому ничего не оставалось делать, как навести на врага арбалет и нажать на крючок. Треньк! Мокрая тетива едва выплюнула стрелу, которая упала у ног Блонди.

— Да твою-то мать, — грустно сказал он и дал арбалетом по башке подбегавшему мужику.

Того это задержало едва ли на секунду и Блонди, выбросив разломанный напополам арбалет, бросился бежать в лес. Второй мужик посмотрел на Генри с топором и оценил тот факт, что у Генри топор. Генри же в свою очередь оценил тот факт, что на убийство он не подписывался. В это время сзади раздалось сдавленное квохтанье, словно кто-то в лесу душил гигантскую курицу.

— Это что ещё за леший? — оглянулся мужик.

Генри быстро сориентировался в ситуации, бросил топор, подбежал к телеге, схватил с неё самый маленький сундучок, сунул его подмышку и бросился наутёк.

— А ну вернись, демон!

Неслось ему в спину, но Генри гигантскими скачками летел вперёд, как до смерти испуганный олень. Прижимая к себе свою добычу, он бежал не разбирая дороги, ветки хлестали его по лицу. Крики преследователя раздавались совсем близко, но мысли Генри об удачном грабеже предавали ему прыти. Фантазия рисовала горы бриллиантов и кучи золота. В худшем случае — сотни серебра, которые он так удачно сумел сцапать.

Он бежал, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Наконец, крики разъярённого мужика становились всё дальше и дальше, а фантазия Генри работала всё сильнее и наглее. Рубины. Жемчуг. Это всё его. Всё теперь его. И вовсе не обязательно делиться с этими двумя балбесами. Что они вообще сделали? Ничего, это всё Генри сделал. Он всё достал. Теперь он заживёт как король. Лучшие вина будут подносить ему на серебряном блюде самые красивые девчонки. Лучшие одежды. Чистокровные кони и охота каждую неделю. Наконец, Генри позволил себе оглянуться. Сзади никого не было. Задыхаясь, он опустился на колени и поставил на грязь заветный сундучок.

— О, явился, наконец-то.

Он вздрогнул, будто его молния ударила. Рядом на опушке сидели Блонди и Хрюша. Генри огляделся и мысленно выругался. Погруженный свои жадные фантазии, не разбирая дороги, он случайно выбежал на заранее обговорённое место, где они и решили делить добычу в случае успеха.

— Ну, что там? — спросил Блонди.

Лицо у него было такое, будто большую часть пути сюда он проделал скользя лицом по оврагу.

— Мою долю больше делай, — резко заявил Генри. — Это я всё достал, пока вы там чёрт-те чем занимались. Мне надо больше.

— Разберёмся, — сказал Блонди и придвинул добычу к себе.

Сундучок был закрыт на маленький замок.

— Это ерунда, — сказал Блонди, достал из кармана маленький складной ножик и ловко вскрыл замок, откинул крышку.

Сердце Генри бешено билось.

— Ну что там? Мы счастливы?

Блонди поскрёб нос кончиком ножа.

— Ага. И можешь забрать себе большую долю, как и договаривалась.

Блонди пинком опрокинул сундучок, так, что из него высыпалось содержимое.

Старое заношенное бельё.

— Я начинаю думать, что просто боги нас ненавидят, — сказал Блонди.

Таким подавленным Генри его ещё не видел. Казалось, Блонди сейчас пустит слезу, настолько ранила его эта неудача. Хрюша, вздыхая, перебирал грязные вещи, примеряя к себе.

— Не пропадать же добру, — оправдывался он в ответ на косые взгляды Генри. — Мы ради них столько усилий положили. Сразу надо было подумать, что такие прохиндеи прячут ценности не в таком очевидном месте. А вот эта вот рубашка ничего такая, снизу подрезать и в пузе, носить нормально будет.

— У тебя что, после масок твоих страсть к шитью проснулась? — взорвался Блонди. — Брось ты эту дрянь! Мы из-за этих тряпок сегодня могли на виселицу отправиться. А что получили, а? Ни хрена! Сколько не старайся, жизнь только лицом в навоз кидает, тьфу! Всё, в помойке наши дни закончим, в нищете, таская жратву для тех, чьи предки были удачливее нашего в ограблениях!

— Да угомонись ты, — вступился Генри, — и хорош орать на Хрюшу, будто это его вина, а не наша общая.

Блонди пнул подвернувшийся камешек и, подняв руки вверх, будто сдаваясь, отошёл в сторону, сел спиной к приятелям. Хрюша виновато убрал тряпки обратно в сундук, подошёл к Блонди и похлопал его по плечу.

— Ну, ладно, тебе, ну, нам просто надо грабить людей побогаче.

— Ох, и как я не догадался? Только где мы их тебе возьмём? — сквозь зубы спросил Блонди. — Вломимся в королевскую сокровищницу? Нас два с мужика с дубиной гоняют как щенков, на армию головорезов мы вовсе не похожи.

— У меня есть идея, где могут водиться деньги, — сказал Хрюша. — До того как пришёл Генри, дядюшка Мак всю неделю посылал меня относить заказы в один дом на улице Гончаров. Большой заказ на пять человек, кувшин пива, пять окороков, пять булок в горчице...

— Давай ближе делу, — сказал Генри напрягшийся, как охотничий пёс.

— Я и говорю, подхожу к дому, стучусь. А мне дверь не открывают, там щёлка в двери, кто-то выглядывает, спрашивает, мол, чего надо? Я говорю, вот, еду принес. Он в щёлку эту деньги мне кинул. Оставь, говорит, еду