Шрифт:
Закладка:
Ноги сами привели его к таверне «У дядюшки Мака». Дальние странствия могли и подождать, а сегодня ещё надо было где-то заночевать. Генри заколебался. Домой хотелось, но снова видеть этих двух предателей не было ни малейшего желания. А ведь улица Гончаров была всего-то ярдах в двухстах отсюда. Генри задумался и пошёл прочь.
Дом, о котором говорил Хрюша, казалось, совсем ничем не отличается от других. Двухэтажное приличное здание под красной черепицей, не сельская лачуга, но ещё и не резиденция зажиточного купца. Откуда у этих людей и куча денег? Или Хрюша всё насочинял, чтобы их подбодрить? Может, он что-то напутал и это логово лесников, которые пересчитывали жёлуди для баронского парка? Генри походил кругом. И чем больше кругов он наворачивал, тем более подозрительным казалось это место. Если во всех окрестных домах чувствовалась жизнь — из них слышались крики, ругань, смех, пьяные вопли и детский плач, то дом на улице Гончаров казался совершенно заброшенным. Может, там и нет никого? Как бы невзначай Генри прошёлся мимо двери. На крыльце дома были несколько грязных отпечатков сапог, после вечернего дождя. Значит, внутрь всё-таки кто-то заходит.
Или кто-то просто подошёл в двери постучал, тут же одёрнул сам себя Генри. Есть кто-то вообще в доме или нет? Вариантов как проверить было не так много. Хотя ещё, конечно, можно было просто постучаться и спросить, но Генри здраво рассудил, что ни к чему лишний раз светить лицом перед обитателями этого загадочного места. Что же делать? Генри обошёл здание. Возле задней стены росло развесистое дерево. Воровато оглянувшись, Генри скинул сапоги и с трудом влез по мокрой склизкой коре. Прошёлся, будто пьяный кот, по ветке. Прицелился и прыгнул на крышу дома, молясь про себя, чтобы шуметь как можно меньше. Мокрая черепица предательски заскользила под босыми ногами, но Генри, стиснув зубы, сумел уцепиться. Задержал дыхание, прислушиваясь к окружающему шуму. Где-то вдалеке двое пьяных пели похабную песню, дралась пара кошек, но за этим исключением привычный ночной гул улицы ничто не нарушало.
В доме, казалось, тоже всё было тихо. Медленно Генри подполз вверх и оседлал конёк крыши. Оглянулся. Никого. Всё тихо. Перевёл дыхание и потихоньку, как гигантская улитка, пополз вперёд к печной трубе. Дым не шёл и Генри сунул ухо, прислушиваясь к малейшим шорохам. В доме точно кто-то был. Неясное бормотание было трудно различить, но голоса явно человеческие. В доме кто-то был, и этот кто-то всеми силами старался не выдавать своё присутствие. Стараясь даже дышать через раз, Генри изо всех сил прислушивался, поднеся голову так близко, что почти засунул её внутрь трубы.
Обострённый слух уловил шаги на улице. Генри медленно переполз на край крыши и глянул вниз. К дому, поминутно озираясь и двигаясь на цыпочках, шёл человек, завёрнутый в плащ по самые глаза. Он подошёл к двери и постучал. Сначала три раза, потом два, снова три. Вся, даже самая малейшая возня в доме стихла. Судя по полоске света, упавшей на лицо путника, в двери отворилась та самая щёлка, про которую говорил Хрюша.
— Кто? — расслышал Генри, слух которого обострился феноменально, будто у летучей мыши.
— Нет друзей на рассвете, — сказал мужчина в плаще.
— И в сумерках их тоже не ищи, — раздалось в ответ.
Послышался тихий скрип, очевидно снимаемой задвижки, и полоска света увеличилась. Незнакомец быстро нырнул в приоткрытую дверь и она тотчас же захлопнулась, а изнутри опустился засов.
Генри приложил ухо к трубе, вслушиваясь до боли, он сумел всё-таки различить голоса:
— Мясник спрашивает, готовы ли деньги к отправке?
— Да, всё по плану, сундук полон, в молельный день можем вывозить, присылайте курьера. Он будет доволен, в жизни своей не видал такого богатства...
Задыхаясь от возбуждения, Генри ворвался в их каморку на чердаке. Блонди и Хрюша уже спали. На койке Генри поверх одеяла лежали два яблока и краюха хлеба — добрый Хрюша оставил ужин для своего приятеля. Увидев припасённую для него еду, Генри растрогался до слёз. Как он мог так злиться на них ещё несколько часов назад?
— Эй, лентяи, вставайте, у меня есть цель всей нашей жизни.
Когда сонные, ничего не понимающие, едва продирающие глаза Хрюша и Блонди сели в своих кроватях, Генри зажёг свечу и начал пересказ своих ночных похождений.
— Итак, деньги там есть. Много денег, — закончил он, жадно догрызая хлеб.
— Сколько внутри людей? — проворчал Блонди.
Для него возможность выспаться сейчас была куда важнее каких бы то ни было денег. Генри пожал плечами.
— Я слышал разговор двоих. Но будем рассчитывать на слова Хрюши, что их минимум пять.
— Сколько денег?
Генри снова пожал плечами.
— Не знаю. Много.
Блонди вполголоса выругался.
— Сколько там людей мы не знаем. Сколько у них денег мы не знаем. Насколько они опасны для нас — мы тоже не знаем. Одним словом, мы знаем ни на каплю больше того, что знали ещё вечером? И ты предлагаешь нам сунуть голову в капкан? Даже такой балбес, как Хрюша, сказал, что это верное самоубийство.
— Ты не учитываешь одного.
— Чего же это?
— Теперь мы точно знаем, что там ЕСТЬ деньги и все вместе, мы справимся с тем, чтобы эти денежки стали нашими. Я в нас верю, парни.
— Итак, — к Блонди возвращалась его привычная оживлённая суетливость. — Деньги у них есть. У нас же четыре дня на то, чтобы ограбить грабителей и забрать всё их несчастное золото, которое так и просится к нам в карман.
— С чего мы вообще так уверены, что они грабители? — спросил Хрюша, хотя первый и выдвинул эту идею.
— Ну а кто ещё, — сказал Генри. — Сидят себе, попрятавшись, обтяпывают тёмные дела, пускают своих только по паролю, а денег у них, по твоим словам, как в пещере у дракона. Явно они там не пирожки пекут и не собираются по вечерам, чтобы читать друг другу вслух романтические баллады. В общем, у меня есть план.
Генри достал из кармана припасённый
