делать. На машине привожу его к университету, а он дождется, пока я уеду, и идет гулять вместо занятий. Говорю ему, говорю — сынок, образование надо получить. А он: «Выйди из моей комнаты!» Дверями хлопает, орет на меня. Ему бы только в игры свои на компьютере играть!

Я таких мам утешать не пыталась, всегда рубила правду-матку:

— Вы поймите, пока вы за ним бегаете, уговариваете, на машине возите, квартиру и еду оплачиваете, компьютеры покупаете, толку не будет! Вашему сыну есть восемнадцать лет? Вот и отправьте его на свои хлеба. Какая его комната, это ваша комната, которую вы заработали и оплачиваете! Он сам что-нибудь заработал, чтобы дверями хлопать?

— Но ребенок сам не сможет добиться, — лепетали такие мамы, — ему помочь надо.

— Чем быстрее вы ему дадите пинка в самостоятельную жизнь, тем он быстрее всего добьется, уж поверьте. Пару раз с работы уволят за опоздание или прогул. Пару дней посидит голодный и без интернета. Вот тогда научится правильно себя вести.

Но, понятное дело, мамы в слезах выбегали из моего кабинета, не сделав никаких выводов. Они думали, что раз я своих детей не имею, то ничего не понимаю в психологии и воспитании. Наивные!

А я лишь плечами пожимала. Ну, хотят люди тянуть своих великовозрастных детей, пусть тянут до самой пенсии, не моя проблема…

Посреди ночи я проснулась оттого, что хотелось в туалет. Выйдя в коридор, я увидела, что на кухне горит свет, и оттуда доносятся какие-то странные, чавкающие звуки.

Я заглянула в кухню.

На маленьком столике стояла кастрюля с супом. Вадим — с красной мордой, лохматый, опухший и грязный, с полуприкрытыми глазами, -покачиваясь, стоял рядом. Поглощенный своим занятием, он меня даже не видел. Поварешкой он черпал суп и с чавканьем жадно хлебал прямо из поварешки. Вся его одежда и стол были забрызганы супом. На полу валялись скорлупки от яиц.

У меня промелькнула шальная мысль. А что, если врезать ему сковородкой по затылку, да и прекратить мучения этой семьи? Как говорится, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. А сковородку выбросить. Пусть докажут потом, что его дома ударили. Весь двор видел, как он выпал из машины, как его вели, а он едва переставлял ноги. Значит, он мог падать и до того, как залез в машину.

«Нет-нет», — отогнала я от себя страшные мысли. Во-первых, мне совершенно не хочется брать такой грех на душу. А во-вторых, у меня на Вадима такие планы! Ордер на квартиру без него не получишь. Да и в моря же я хотела его загнать.

— Папочка любит сырые яйца, когда напивается, — пискнул сзади Риткин голосок.

Да, не слышали они еще о сальмонеллезе, раз сырые яйца жрут. А вообще, сырые яйца полезны для печени. Интересно, Вадим знает об этом и специально их поглощает? Или это у него на подсознательном уровне?

— А кто убирать будет все это свинство? — не удержалась я.

— Я уберу, — поспешно заверила Ритка, — сейчас папа наестся, уйдет спать, и я уберу.

Утро опять началось с Гимна по радио. Я сразу же подскочила и пошла умываться. Надо перехватить Вадима, а то как бы он не убежал на работу.

И точно, только я успела выйти из ванной, а Вадим уже надевал ботинки в прихожей.

— Ты далеко собрался? — подбежала я к нему.

— Мне на работу надо! — попытался он от меня отмахнуться.

— Ты что, не отпросился на сегодня? — ахнула я. — Мы ведь идем в райисполком за ордером!

На шум прибежали из своих комнат дед и заспанная Ритка.

— Вадим, ну вам же действительно сегодня в райисполком надо, — урезонивал дед мужика.

— Папочка, останься! — пропищала Ритка.

По запаху перегара и всклокоченным волосам видно было, что Вадим еще не совсем трезвый. А если он похмелится с утра и будет весь день пьяный за рулем?

Встав в дверях, я заорала во весь голос:

— Ты никуда не пойдешь, понял? — и мне все равно было, что соседи услышат, что мы опять весь дом перебудим. — Ты никогда больше не сядешь за руль! Таким, как ты, категорически запрещено управлять машиной! Ты что, хочешь ДТП устроить? Ты хочешь сбить кого-нибудь? Чтобы твоя дочь всю жизнь за это расплачивалась?

Я была настроена крайне решительно. Вплоть до того, что, если он вырвется и убежит, позвонить в ГАИ и потребовать, чтобы пьяницу изловили и забрали права к чертовой матери.

Вадим вскинул на меня недоумевающий взгляд:

— С чего бы она расплачивалась? Ты совсем уже?

— Да с того! За грехи твои будет расплачиваться! И речь не о деньгах! Если ты убьешь человека, у нее потом ребенок не родится! Или замуж не выйдет! А ты думал, просто так все это? Бумеранг никто не отменял — все, что ты натворишь, тебе и твоим детям вернется! Разувайся и марш в зал! Смысла никакого от твоей работы — все равно все деньги пропиваешь!

— Какой еще бумеранг? Вот дурко! — с ненавистью и презрением проговорил Вадим, но ботинки скинул и, обреченно вздыхая, протопал обратно в зал, к своему дивану.

Глава 9

Продолжая кипеть от ярости, я села в кресло возле журнального столика и взяла толстую телефонную книгу. Нашла номер «ГлавДальСтроя» и набрала цифры на диске.

— Дежурная слушает, — услышала я в трубке равнодушный женский голос.

— Девушка, добрый день! Передайте, пожалуйста, по смене, чтобы забрали машину с Енисейской, два.

— Но сейчас никого нет…

— Да, я понимаю, что еще рано. Потому и прошу передать.

— А что значит «забрать машину»? Почему забрать? Машина наша?

— Да, машина принадлежит вашему предприятию. Сам шофер на ней приехать не может.

— Кто, какой шофер?

— Новосельцев. Он вчера приехал с работы пьяный вдрызг!

Женщина на том конце провода неопределенно хмыкнула:

— У нас все шофера пьют по вечерам. Работа у них такая, нервная.

Я поморщилась: не люблю словечко «все». Ну не могут прямо все быть одинаковыми! И я уверена, что далеко не все шофера такие уж горькие пьяницы. Тот же Фролов, например. Да, он негодяй и мерзавец, но вряд ли он пьет и запивается. У него другая страсть