– Идем за мной, провожу, – майор, чтобы не накалять обстановку, быстро пошел по коридору к кабинету Калинина. Ольга двигалась за ним, как линкор за яхточкой-навигатором. Майор распахнул дверь без стука и пригласил Дюкареву войти. Реакция Калинина, который Ольгу никогда не видел, была вполне предсказуемой: он изумленно вытаращился на проститутку и замер. Микулов сдавленно ахнул и вскочил из-за стола.

– Д-добрый, з-здравствуйте! – пробормотал он. Дюкарева посмотрела на него с презрением.

– Добрый, здравствуйте, – пробасила она. – Мне к… – рука нырнула в карман шубы, которую она держала на сгибе локтя, и на свет появилась бумажка с записями. – Мне к оперуполномоченному Калинину А. В.

– П-п-рисаживайтесь…

– Вы – Калинин А. В.?

– Он – Микулов Н. Н., – пришел в себя Арсений и указал Ольге на стул. – Присаживайтесь, Ольга…

– Васильевна.

– Ольга Васильевна.

Дюкарева присела, аккуратно пристроила рядом с собой шубу и посмотрела на Калинина.

– Вы по делу того жмура меня вызвали? – спросила она без предисловий. – Я вам что по телефону сказала, на том и настаиваю. Всю ночь из дома не выходила, один только раз, уже под утро, пошли мы в баньку, а потом из парилки на снег кидались. Только банька на другую сторону выходит. Не знаю ничего.

– Ольга Васильевна, а кто был с вами в компании в ту ночь?

– Вичка-гонорейщица, – без особых раздумий ответила Ольга. – Карен был, брат его младший, не помню, как зовут. Фамилии тоже нужны?

– Если знаете.

– Вичка то ли Рябова, то ли Рябухина, Карен Миланян, его брат тоже Миланян. Еще фраер был с Неглинной, что сауну держит, Смбад зовут, фамилию не знаю. Кличка «Суся», да вы его должны знать. Вака-портач был. Все вроде.

– Точно – все?

– Точно.

Калинин внимательно посмотрел на проститутку.

– Может быть, еще кого припомните?

Дюкарева уверенно покачала головой.

– А так все хорошо начиналось, Ольга Васильевна… – с укоризной произнес Вершин, подходя к ней ближе. – Всех перечислили, всех назвали, рассказали честно, а вот застопорился разговор. Даже про баньку сказали, я думал, наладим контакт, а вы опять задний ход дали. Нехорошо.

– Какой еще задний ход? Я сказала еще по телефону, что не знаю ничего.

– Ай-ай-ай… может, это из-за баньки? Знаете, вот когда в баньке попаришься, а потом на снежок, можно и отморозить себе что-нибудь. Интересно, от баньки забывчивость бывает?

– При чем здесь банька?

– Ну как же… попарились в баньке, потом голой жопой на мороз, а мозги-то у вас, Ольга Васильевна, по всему телу распределены, в голове точно маловато, раз тех, с кем несколько дней назад трахались, не помните.

– Вы что клоунствуете? – пробасила Дюкарева, подхватывая шубу. – Времени свободного много? Развлекайтесь без меня тогда.

Она поднялась со стула и сделал шаг к двери, но Вершин рявкнул:

– Сидеть, сука! – схватил ее за плечи и с усилием усадил обратно. – Что за бляди пошли – и просить их надо, чтоб приехали, и расшаркиваться, как перед депутатами! Забыла, сука, как тебя в прошлом году с наркотой взяли?! Мало тебе, прошмандовка?!

– Выражения выбирай, мусор…

– Я тебе сейчас выберу выражения! Я тебе их сейчас так выберу, что ты у меня здесь явку писать будешь, что ты этого мужика угрохала! В баньке она парилась, на снег прыгала, шлюха рваная! Кто еще с вами был?!

– Я всех назвала!

– А я тебя спрашиваю, кто еще там был?!

– Да никого больше не было, мусор, отвали! – завопила Ольга гулким басом. – Прицепился, как клещ спермотоксикозный! Козел в погонах! Ерундой занимаетесь, делать вам больше нечего!

– Закрой свой рот, сука! – с другой стороны над Дюкаревой навис Калинин. – Говори, тварь крашеная, кто еще с вами был?

– Пошел ты! Я щас такую на вас телегу за оскорбление накатаю, хер отмоетесь!

– Кто еще там был?!

Микулов наблюдал за происходящим с ужасом и думал, что лучше ему вернуться в ППС.

– Твоя дочка где учится? – вдруг заорал Вершин и кинулся к телефону. – Двенадцатая школа?! Вот приглашу-ка я ее сейчас к нам, с педагогом вместе, для дачи объяснений! У вас там квартирка была на неделе, может, видела что – подозрение на малолеток падает! Заодно и про мамочку посидит, послушает, как мамочка будет объяснение давать!

– Сука, козел, ребенка не трогай, мразь!

– За мразь отдельный разговор будет… Машуль, ты? Привет. Машуль, дай-ка телефончик мне директора двенадцатой школы. Ага…

– Сука! – взвыла Ольга и вскочила, но на этот раз на место ее усадил Калинин. – Да что вы за суки такие, ну ничего святого нет!

– Это ты нам, шалава, о святости говоришь? – удивился Вершин и продолжил в трубку: – Машунь, и одээнщика нам одного выделите. Как директора зовут? Спасибо, буду должен, – он опустил рычаг и принялся набирать новый номер. – Дюкарева Алиса… Константиновна, кажется?.. Алло, день добрый, уголовный розыск беспокоит, Вершин моя фамилия. Как бы мне услышать Майю Петровну Карц?

– Там был Сурик Ильясов, – сдалась Дюкарева. – Пишите, козлы, только ребенка не трогайте. Ну и суки же вы.

– Рот свой закрой, блядь подзаборная. Хули молчала? Партизанку строила? – Вершин швырнул трубку на рычаг. – Кто тебе этот Ильясов – сват, брат? Говори!

– Вичка, сука, просила молчать. Я и молчала.

– Проститутское братство!

Дюкарева вскинулась было, но осеклась и только сжала зубы. Глаза ее метали молнии, если бы взглядом можно было убивать или хотя бы обжигать, в кабинете бы остались три головешки, включая испуганного Микулова. Калинин быстро заполнял бланк допроса.

– Ильясов выходил куда-нибудь ночью?

– Нет.

– Во сколько он приехал?

– Они вместе с Вичкой около десяти вечера завалились. Водка, все такое… поплясали сначала, потом мужики в баню пошли, а мы остались. Убрались чуть-чуть в комнате, телик посмотрели. Вичка пошла за Суриком, вернулась злая, сказала, что он надрался и заснул. Пацаны потом его из бани вытащили и уложили на диван. Ну мы… – она запнулась. – Разошлись мы по комнатам, Вичка с Миланянами, я с Сусей. Вака остался телевизор смотреть, потом поменялись. Я где-то в двенадцать вышла – Сурик только проснулся, стал жаловаться на головную боль, я ему кофе сделала. За ним приехали его шавки, в дом не заходили. Он и уехал. Вичка выскочила из комнаты, а Сурена уже нет, она психанула, еще часа полтора пробыла и свалила, я ей такси вызывала. А мы до утра куролесили.

– Во сколько уехал Ильясов?

– Говорю же, в двенадцать, плюс-минус четверть часа.

– А Виктория?

– Вичка в полвторого. Тоже плюс-минус…

– Вы ничего на улице подозрительного не слышали? Шумы, крики, борьба?

– У нас музыка орала. И телевизор. И… своя борьба была. Как-то