Шрифт:
Закладка:
– Вы кто? – проговорила она. Вершин посмотрел на нее.
– Опять четырнадцать на пять. Майор Вершин, уголовный розыск.
– Что вы хотите?
– Ильясова Марго Рубиковна?
– Да.
– Нам необходимо побеседовать с вами.
– О чем?
– В отделении мы вам все объясним.
Скажи ей сейчас, что он задерживает ее по подозрению в краже нефтепродуктов, Ильясова ответила бы таким же молчаливым кивком. Кажется, она была в ступоре. Мотор уже прогрелся, и Вершин тронул машину в сторону райотдела.
Рите было очень плохо. Немного тошнило от удара одним из снежков – лепил, видно, парень, потому что снежок врезался в висок с большой скоростью и был твердым, как лед. Она молча смотрела перед собой, на заснеженные улицы, по которым ее вез этот человек… майор Вершин. Не вмешайся он сегодня, ее бы так и забили снежками возле ступенек института.
За что ей это? За что? Отца убили, мать превратилась в сомнамбулу, детства у нее почти не было – разве можно считать детством тот ужас, в котором она жила? Ведь она просто хочет выучиться на детского психолога и помогать малышам, может быть, работать в интернате для трудных детей. Она прилежно учится, дает списывать на сложных контрольных, почти ни с кем не общается и молчит все пары. Она не задавака, не глупая, не заносчивая. Она просто стеснительная. За что они так ненавидят ее? Рита вспомнила остервенение в глазах однокурсников, когда они швыряли в нее снежками, и удовольствие на лице парня, потрошившего пакет, – а ведь он ей нравился, этот мальчик, Бурлицкий Николай, такой остроумный, такой симпатичный… За что они с ней так?
– Не нравишься ты им, – ответил майор Вершин, и Рита поняла, что последнюю фразу пробормотала вслух. – Может, ты у кого из лидеров парня отбила?
– Вы издеваетесь?
– Почему издеваюсь? Я вот тоже не могу понять, как можно еще людям насолить, чтоб они тебя, как шлюху в арабских странах, забивали… хм… – смутился Вершин, вспомнив, что как раз за шлюху они ее и приняли. – Ты там никому дорогу не перебегала в вашем институте?
– Какую дорогу… да посмотрите на меня, – с отчаянием сказала Рита, – я же уродина, стеснительная к тому же. Я на последней парте сижу постоянно, я в институте даже не разговариваю! Я разучусь говорить скоро! В институте молчу, дома молчу… Господи, – она вдруг схватила Вершина за локоть, – вы сказали – уголовный розыск?! Что-то с Суреном?!
– Нет, нет… Все в порядке с вашим братом. Руку отпусти, я же за рулем.
– Тогда что? Что-то с семьей?
– Какой семьей?
– Моей, – Рита выпустила локоть. – У меня же мать в станице и брат с сестричкой… Но вы бы тогда не приехали, вы же городской розыск, да?
– Да. Не волнуйтесь, мы просто хотим задать вам пару вопросов.
– Мы – это кто?
– Я и мой напарник. Меня, кстати, зовут Александр Викторович, а напарника – Арсений Викторович. Это у нас хобби такое в конторе, все Викторовичи.
– А я вас видела, – вдруг вспомнила Рита, – в кафе, позавчера. Вы там с каким-то мужчиной сидели и пили пиво, а меня брат привез.
Она очень смущалась в том кафе, но пиво ей понравилось и нарезанная кусочками рыба – тоже. Сурик забрал ее из института, потому что она попросила его – боялась выходить, и не зря, как показала практика, боялась, – и долго, всю дорогу орал на нее, что она овца, а потом, когда Рита расплакалась, повез ее в «Три пескаря». Там почти не было посетителей, и Вершина с его визави она хорошо запомнила, потому что Сурик выходил с ним, долго не возвращался, а пришел обратно нервный и взвинченный.
– А вы сидели там с другом Сурена?
– Гм… да не то чтобы с другом, так, со знакомым.
– А вы Сурена откуда знаете?
– Приходилось встречаться, – Вершин умолчал, где именно приходилось. Шок у Риты прошел, и она разговорилась: ей действительно тяжело было все время молчать, а с Суриком особо не побеседуешь, он либо орет, либо нетрезвый. Даже в кафе трех слов ей не сказал, и Рита утешала себя тем, что она хотя бы сидит на людях, и ее никто не дразнит, и пиво очень вкусное.
В райотделе Рита держалась скованно, но с любопытством оглядывалась по сторонам. Осторожно расспрашивая ее по дороге, Вершин убедился, что о криминальных делах брата она не осведомлена совершенно, что было только на руку. Значит, не будет врать. Хотя она на лгунью не похожа, наивный одуванчик. За что ее только не любят, вот вопрос? Может, не такая девочка и простушка?
Калинина на месте не было, только лейтенант Микулов гонял на компьютере «танчики», чем мгновенно взбесил Вершина.
– Присаживайся вот сюда, – указал он на стул Рите, а сам напустился на лейтенанта: – Это что такое? Я что тебе сказал сделать?
– Проверить списки пропавших без вести, состоявших на учете в наркологии, – испуганно сказал Микулов. – Но в наркодиспансере сегодня санитарный день, я звонил, узнавал…
– Еще что?
– Все…
– Все?! Ты детализацию отрабатывал? Нет, – Вершин стащил куртку и швырнул ее на кресло. – В ГИЦ звонил? Нет. ВКР хотя бы сделал, если вообще ничем целый день не занимаешься? Чувствую, что тоже нет! У тебя что, в сутках не двадцать четыре часа, как у всех, а сорок?!
– Почему… сорок?
– Потому что я не знаю, как ты за сегодняшний день все это успеешь! Микулов, переводись обратно, не нервируй меня, ну ведь ни хера не умеешь.
Микулов обиженно замолчал и уставился в экран компьютера. Привязался к нему этот Вершин, да еще и при гражданской девушке, отчитал, как малолетку. ВКР он не делал и делать не будет, не хватало еще с жуликами по душам разговаривать, а в детализации он ни черта не смыслит. Придет Калинин, сам сделает. В ГИЦ вот можно позвонить… задумавшись, он снова автоматически стал гонять «танчики».
– Микулов! – рявкнул возмущенный
