– Никогда, – отрезал тот. – Сам иди, знакомься, приударь, а у меня Настя.

– Не могу, я не такой красивый, у меня уши торчат…

– А у меня нос! – обрадованно воскликнул Феликс. – Сорняк, как мой нос обзывает зловредная Марихуана.

– Нос коршуна, – сдал ее без зазрения совести Женя.

– Слыхал? Смотри внимательно на мой профиль… – Феликс повернулся боком. – С таким горбатым клювом шикарная Богдана знакомиться не станет.

– Породистый профиль, – возразил Павел. – Короче, надеваешь костюмчик и гоняешься за Богданой. Машину возьмешь мою – она круче, а я покатаюсь на твоей.

– У меня нет подходящего для Богданы костюма.

– Возьмем напрокат в бутике. Я покажу удостоверение, и мне выдадут костюм самой крутой фирмы.

– Паша, ты же знаешь Настю, она принципиальная…

– Уладим, – пообещал Терехов, перебив его. – Пойми, больше некого подослать к ней, я всех знакомых оперов перебрал, не тот имидж, не тот. Нам хотя бы маломальское впечатление получить от нее, прощупать, что ли.

– Кстати, а кто у тебя подозреваемые? Ты вчера говорил, они есть.

– Ой… – протяжно вздохнул Павел. – Богдана, Арсений Маслов и его жена Оксана Маслова. Трое пока.

– А на основании чего?

– Ты не поверишь, оснований нет. И версий нет. Ну, да, да, мы вычислили: убийца искал какую-то вещь. Но какую? Спрятанные сокровища – это одно, чей-то секрет – другое, рецепт чудо-лекарства – третье, артефакт – четвертое… От чего нам отталкиваться? А если мы ошибаемся, если вообще идем не в ту степь? По большому счету, Феликс, у нас ничего нет, если не считать два трупа и один полутруп. Я остановился на этой троице потому, что больше… хм… некого подозревать. Да, они заказали частное расследование, но это может быть и хитрый ход, чтобы отвести от себя подозрения. Поймите, ребята, эта троица и Нютка несовместимы, как огонь и вода, а вела себя наша жертва нагло. Я не исключаю, что заготовила она некую гадость, растрепалась и поплатилась. Поэтому что-то искали на квартире, где Нютка жила, но там искали грубо, переворошив все, и у тетки, там искали крайне осторожно…

– Чтобы следственная группа не связала тетку и племянницу в одно дело? – догадался Женя.

– Совершенно верно, – улыбнулся в ответ Павел. – Порядок в доме Милы Сергеевны – залог, что ее не отвезут в городской морг и не вскроют, умерла – так умерла, следовательно, не узнают, что тетка была отравлена.

– Почему бы тебе не вызвать Богдану, Оксану и Маслова? – поступило предложение от Феликса. – Ты же умеешь… прощупывать.

– Нет, – заявил Павел. – Не хочу никого из них насторожить, пусть идет – как идет, мы будем выжидать и работать.

– Что же за вещь искал убийца? – озадачился Женя.

– Должно быть что-то очень серьезное. А Богдана вообще темная лошадка, рад буду ошибиться, тем не менее, о ней необходимо хоть что-то узнать.

Аналитика Павла данной ситуации логичная, честная, без патетики, минус в том, что не внушает оптимизма.

Часть третья

ОАЭ, Дубай, кардиологическая клиника

О, как здесь светло, бело, чисто… словно на облаке находишься в лучах солнца, иногда забываешь, что это одноместная палата, где Маша отлежала бока. Медперсонал вежливый, заботливый, предупредительный. Только она не понимала, когда они говорили между собой, из арабского знала несколько самых ходовых фраз, правда, с ней разговаривали на английском, здесь даже санитары прекрасно владеют английским. В сущности, ей ни к чему был чуждый язык, она готовилась умереть, но это было раньше, совсем недавно. Сейчас ее же история, виделась Маше чужой, наполненной ужасами, эдакое кошмарное кино не про нее. И вдруг случилось чудо – Полинка, чудо, которое еще не доходит до ума и отремонтированного сердца.

Маша услышала негромкие голоса за дверью и приподнялась на локтях, так как один из голосов был женский, знакомый до фанатичного восторга.

– Привет, – войдя в палату, сказала Полина-Сурия.

Идя к кровати, она освободила лицо от части никаба, заодно освободив сияющую белозубую улыбку, ее глаза излучали аквамариновый свет, значит, принесла хорошие вести. Так и вышло, Полина присела на край кровати и сообщила:

– Все прекрасно, клапан прижился, тебя отпускают.

– Неужели такое возможно? – не верилось Маше

Не верилось до такой степени, что глаза ее наполнились благодарными слезами, Полина сразу перешла на повелительный тон:

– Ты это брось, плакать она надумала! Радоваться надо.

– Не умею.

– Учись. Отбрось прошлое и учись жить счастливо.

– Я бы хотела жить спокойно, тихо, для меня это и есть счастье. Скажи, когда меня выпишут?

– Сегодня мы поедем в Фуджейру, я люблю это место – дивное море, оживляющий воздух, недалеко горы…

– А мне все время хочется увидеть, как падает снег на гроздья красной рябины. Хочется увидеть осень, ту осень, что приходит только в России. И дождь… ливень…

– Ну, теперь точно увидишь, – пообещала Полина, поднявшись. – Почему лежишь? Собирайся.

Собраться – да это запросто, балахон на тело, второй на голову, никаб помогла закрепить Полина, Маша так и не научилась искусству носить одежду арабских женщин. И вот обе женщины, выслушав последнее напутствие лечащего врача, вышли на жгучее солнце, вдохнули горячий воздух и без причины рассмеялись. Маша тут же осеклась, она не узнала свой же смех, но Полина не дала ей надолго задуматься, потянула за руку к машине.

Долго ехали по городу, практически скользили по идеальным дорогам, будто по ледовому полю. Из окна шикарного автомобиля Дубай выглядел великолепно, у Маши появился интерес к тому, что мелькало мимо. Она просто прилипла к окну и от восторга открыла рот, не успевая запечатлеть в памяти проплывающий мир. Из аэропорта вылетели в Фуджейру, там есть свой аэропорт для внутренних сообщений.

И вот дом-дворец Полины, отдых, затем ранний ужин, продлившийся допоздна, в укромном уголке на одной из крыш среди больших горшков с цветами и кустами. Подобные площадки есть на разных уровнях особняка, может быть, это особая конструкция балконов, Маша постеснялась спросить, она старалась поменьше надоедать. А какое дивное небо отсюда, накрывшее звездным куполом особняк и город. Ужин с вином! А разве нечего отпраздновать? Полина настояла выпить немного вина и Маше, подняв бокал так, чтобы в нем заиграло световое пятно от лампы, она заворковала, словно заговор читала:

– Чилийское вино. Смотри, как оно светится, смотри… Густое, терпкое, а какой изумительный бордовый цвет… вне света бокал черный. Пей, не бойся, пару глотков принесут только пользу.

– Я не сплю? Так страшно проснуться…

Маша и в этой милой обстановке спокойствия все еще не могла оторваться от прошлого, не могла насладиться текущим моментом, находилась между верой и неверием. Полина ничего не сказала, только улыбнулась, после со стоном вытянула ноги, устроившись в кресле полулежа, закинула за голову руки и уставилась в небо – черное, как уголь, с мириадами звезд. Она молчала и, почудилось, не дышала. Может, ее тоже накрывает тоска? А все это внешнее величие вместе с удовлетворением наносное? Чтобы отвлечь ее, Маша выжала из себя беспечный тон:

– Никогда не видела на тебе украшений, почему? Одежду носишь богатую и арабскую, кстати, она тебе потрясающе идет, а из украшений только скромные сережки.

– Я равнодушна к ним, но они у меня есть. Ах, какие