Шрифт:
Закладка:
– Угу, – кивнул Феликс, потянувшись за бутылкой.
Подскочив, Настя унеслась на кухню, на этот раз Тамара последовала за ней и предложила помощь, здесь она оценила идеальный порядок:
– А у меня кухня после гостей, как после землетрясения. И уютно здесь у тебя, красиво… занавески просто чудо, давно хотела занавески в горошек.
Она нисколько не лукавила, кухня действительно в идеальном порядке, а красные занавески в белый горошек, свисающие волнами над пышно цветущей разноцветной геранью, добавляют в порядок праздничность.
– Я сама их шила, – сказала без хвастовства Настя. – Хотите, и вам сошью?
– Хочу. Но мне неловко тебя нагружать.
– Ерунда, я же не работаю, времени у меня полно. Переделаю дела, сяду перед теликом и что-нибудь мастерю или читаю. Еще готовлюсь к поступлению.
– Настюша… – Тамара обняла ее за плечи и шепотом продолжила: – Не сердись на Феликса, что пришел с коллегами так поздно…
– Что вы, Тамара! Нет, я не буду скандальной женой, усложняющей жизнь своего мужа из-за его работы, как показывают в сериалах. Мне хорошо известно, чем он занимается, просто я очень волновалась.
– Чайник кипит, я выключу. О, торт! Тоже сама делала?
Настя лишь кивнула, втыкая крошечные свечки в поверхность торта. Торжественный момент внос торта с горящими свечами, ради которого выключили свет, произвел слабое впечатление на опьяневших и уставших мужчин, но ели его с восхищением, хвалили кулинарку. А после чаепития как-то уж очень быстро гости засобирались и в прихожей так же поспешно прощались. Перед самым выходом Феликс задержал Терехова, выходившего последним, перегородив рукой дверной проем:
– Паша, у нас нет подозреваемых! Это труба.
– Есть, есть, – заверяя, закивал головой пьяненький Терехов. – Но! Говоря классическим языком, у нас нет главного – мотивов и версий! Значит, и наши подозреваемые притянуты за уши. Вот это действительно труба.
– И кто у нас подозреваемые? Почему я не в курсе?
– Давай завтра все обсудим? Сегодня я уже никакой. Приедешь на моей машине, держи ключи, а я на Тамаре… доберусь.
Ударив по рукам, Терехов вышел из квартиры, а Феликс, закрыв за ним дверь, отправился на кухню, где Настя мыла посуду.
Павел плюхнулся на первое сиденье рядом с Тамарой, она сразу тронула машину с места, так ждала его с работающим мотором. Сзади подхрапывал Сорин, Терехов тоже закрыл глаза, наконец расслабившись, при этом промямлил:
– Я, кажется, прилично… Мы с утра не ели, даже воды не пили, некогда было. Черт, мама расстроится, я никогда не приходил домой пьяным в дым, давление поднимется… мне стыдно будет…
– А что случилось? Почему вы так задержались? (Павел вяло махнул рукой, это и был ответ.) Ясно.
Первым она высадила Сорина, подумав, что его-то родители расстроятся, без сомнения, увидев мальчика. Что касается Павла, учитывая его переживания, тоже доставила. Открыв дверцу, сонный Терехов с трудом выбрался из салона, остановился и вдруг:
– Это не мой дом!
– Дом мой. Идем, а маме твоей я позвоню.
Сначала он сделал несколько шагов вперед и остановился:
– А что подумает Анечка о тебе?
– Я же не любовника приведу, а почти эпического героя в ее понимании, к тому же Анечка давно спит, вы встретитесь завтра. Не волнуйся, твоя честь вне опасности, спать будешь в отдельной комнате. Иди, иди, ты на ногах еле держишься.
Уложив его в комнате для гостей, которые этот дом не посещают с ночевкой, Тамара пришла на кухню и позвонила:
– Добрый вечер, Зоя Артемовна, это Тамара. Не ждите Павла, он у меня, очень устал – сегодня у него был тяжелый день, и уже спит…
Какой радостный голос раздался в трубке, вызвав улыбку у Тамары:
– Правда? И ладно, и хорошо, пусть спит. И завтра… я не возражаю.
Разумеется, она подумала иначе, чем есть на самом деле, но зато давление теперь не поднимется у Зои Артемовны, метающей женить сына, а тот всячески отбрыкивается. Тамара приняла душ, выпила травяного чая и отправилась в свою комнату.
Наступило утро…
Открыв глаза, Павел понял, что находится не дома, вспомнил вчерашний вечер, голова не трещала, значит, не все так плохо, но внутри противно, некомфортно. Перво-наперво он приплелся на кухню, где встретила его Тамара, готовившая завтрак:
– О! А я собралась записку писать, мне же в театр пора. Как самочувствие? Да! Я твою маму предупредила вчера, что ты у меня.
– М-м-м… – протянул он с кислой миной, изучая еду на столе. – Ты обрадовала ее. Есть что-нибудь попить? Чай, кофе? А?
Налив в стакан сока из стеклянного кувшина, она
– М-да, Павлик, для непьющего ты вчера здорово перебрал. Пей, – протянула ему наполненный до краев стакан с желто-оранжевым соком. – Апельсиново-грейпфрутовый сок, свежевыжатый, для тебя это бальзам. И Женьку за собой потянули, он вообще на рогах домой потопал. Хотела помочь ему дойти, потом передумала, постеснялась встречаться с родителями.
– Не сыпь мне соль…
– Сегодня ты, конечно, бегать не будешь.
Каждый день утро Павла начинается с пробежки, причем в любую погоду, к нему присоединяется Тамара, живут они в одном районе, а иногда и Насте удается загнать на пробежку Феликса, но эти приезжают на машине. Но сегодня какая пробежка? Павел, допивая сок, только отрицательно рукой помахал, потому поставил пустой стакан на стол и сосредоточился на своем самочувствии.
– Вижу, без кофе не обойтись, – хохотнула наблюдавшая за ним Тамара. – Прими душ. Новую зубную щетку найдешь в верхнем ящике шкафа, в нижнем – банное полотенце. Иди, а я сварю тебе кофе.
Сказано – исполнено, перед завтраком Павел успел позвонить Феликсу, чтобы тот приехал за ним, теперь можно спокойно пить-есть. Тамара приготовила и пышный омлет, считая это самой легкой едой для пьяниц. Глядя, как Тамара торопливо допивает свою порцию кофе, Павел слегка озадачился:
– Ну, у меня понятно – сложности с убийствами, тут днем и ночью трудиться приходится без выходных, а ты почему на работу спешишь в воскресенье?
– Не помнишь, что твоя мама устроила меня в оперный театр?
Тамара бывшая балерина, к сожалению, потанцевать на сцене ей не удалось, она забеременела, вышла замуж, ухала за мужем, распрощавшись с мечтой о балете. Портом обстоятельства сложились не самым лучшим образом, и хотя она получила достаточно денег после смерти мужа, ей захотелось выйти из четырех стен в люди.
– Помню… в общем-то.
– Вот именно: в общем-то. Я веду класс, это… м… типа разминки спортсменов, я слежу за формой балерин. Днем у нас дневной балет, вечером – вечерний. Так что в воскресенье у меня напряженный рабочий день, а выходной в понедельник. Вот ключи, закроешь и отдашь соседке справа. Не вздумай Грету кормить, у нее совести нет, она будет попрошайничать. Все, убегаю, убегаю.
– А что соседка о тебе подумает? – ужаснулся Павел.
Тамара рассмеялась и убежала, значит, ей все равно. Забыл спросить про дочь Анечку, поискал ее в квартире – не нашел. Но один он не остался, за ним повсюду бегала Грета – английский кокер-спаниель, черная, как антрацит, виляя обрубком хвоста и подметая ушами чистый пол. Павел снова пришел на кухню, не мешало перекусить, а бутерброды горкой лежали на тарелке, тут и с сыром, и мясом, и колбасами. Несмотря на вчерашний обильный с питием ужин, Павел проголодался, взял бутерброд и добрую половину откусил.
Он жевал, запивая слегка остывшим кофе и думая… о чем можно думать? О плане на
