Шрифт:
Закладка:
– Пальцы растопырены и согнуты… – нашел Феликс фото руки на полу. – Как будто пол царапали, да?
– Похоже. Во всяком случае, перед смертью у нее начались конвульсии, мышцы и после смерти частично не расслабились. Обрати внимание: под ней в районе плеч старый пуховый платок. Нашел?.. Участковый заметил нехарактерные признаки для естественной смерти, а это: обильное слюноотделение, синюшность, отечность…
– Удушье? – догадался Феликс.
– Да, но она не была задушена. Наш участковый заподозрил неладное и сделал правильный ход: он вызывал полицию, те приехали с опергруппой и медиками. Тетку забрали на вскрытие. Когда мы, выяснив регистрацию Нютки, приехали в деревню, нам пришлось сразу уехать и выяснять, почему никто из морга не сообщил, что близкие родственницы Анна и Мила Гришак находятся там. Обе!
– Зуб даю, Конопля накосячила, – заявил Феликс, хлопнув себя по колену.
На заднем сиденье выпрямился Сорин, подался корпусом вперед и, заглянув в лицо Терехову, бездарно изображая потрясение, ехидно вымолвил:
– Павел Игоревич, он же ясновидящий! Или у него такая мощная неприязнь, что Феликс биополем чует Коноплеву, мысли читает на расстоянии. Угадал ведь, что она зажала инфу про двух Гришак.
– Сорняк, не остри, – лениво бросил через плечо Феликс, – у тебя плохо получается. Ясновидение не причем, потому что только Марихуана способна вредить Пашке. И мне. Я неоднократно признавался Марихуане в моей пламенной нелюбви к ней.
– А она про тебя говорит, что ты – гадостный опер.
– Правда? – обрадовался тот. – Ну, это комплимент, я польщен.
– Ребята вечером перепалки, – бросил им Павел, трогая авто с места. – Теперь вывод, но только из общей картины, которую обрисовал участковый. Мила Сергеевна до поздней ночи смотрела телевизор, лежа в постели. На основания чего мы так решили? Это: и ночная рубашка, и пульт от телика находился на кровати. В этот момент в дверь кто-то постучался. Набросив на плечи платок, она пошла открывать и впустила гостя. Как долго он находился в доме, никто не знает, но Мила Сергеевна умерла от отравления, которое ускорила острая аллергическая реакция.
– Анафилактический шок, ясно. И никто гостя не видел? – спросил Феликс.
– Скажу больше, присутствия гостя, его следов и отпечатков тоже не найдено, хотя дом обследовали весь, включая подсобные помещения. Вениамин принимал в обыске активное участие. Не обнаружено ни пузырьков с ядом, ни пакетиков, ни остатков в чашках, вообще ничего.
– Ты уверен, что отравил ее гость?
– Все указывает, что гость был, ушел он, не закрыв дверь – ключа не нашел, но изнутри на ночь Мила Сергеевна дополнительно закрывалась еще на две задвижки. А ключ, кстати, лежал на виду. Тетя Нютки страдала забывчивостью, сосед посоветовал ей поставить на видном месте коробку или банку и класть ключ туда, при этом говорить заклинание: ключ на месте. Видное место мы покажем. Перепутать пузырьки она не могла, иначе пузырек с ядом нашли бы, значит, его унес гость. Да, я уверен, что убил Милу Сергеевну гость.
– А зачем яды в доме держат? – поинтересовался Сорин.
– От крыс и мышей, – ответил Павел, – иногда подбрасывают еду с отравой для хорьков и лис, которые повадились кур воровать.
– Так отравлена она крысиным ядом? – спросил Феликс.
– Нет. Яд растительного происхождения, смешанный, он и так убойный, но на один из компонентов возникла дополнительно аллергическая реакция, ему пришлось только несколько минут подождать, когда тетя Нютки скончается в муках, убрать за собой и уйти.
Терехов свернул на бездорожье, проехал минут пять вдоль лесополосы и въехал в деревню, еще пять-шесть минут колесил по коротким улочкам с одноэтажными домиками. Затормозил Павел у невысокой ограды, сколоченной из досок, за ней возвышалось старенькое владение Гришак, и заглушил мотор, стало быть, добрались. Кинув взгляд на наручные часы, Феликс заметил:
– Итого пятьдесят пять минут, минус пятнадцать минут остановка, итого сорок. На автобусе больше, ну, пусть час с хвостиком. И что, убиенно-утопленная не могла навещать родную тетю? Это же рядом с городом.
– Вероятно, Нютка относилась к тем людям, которым родственники интересны только после смерти.
– Наследство? – скептически ухмыльнулся Феликс, отстегивая ремень безопасности. – Вон ту избушку ты называешь желанным наследством?
– Все что-нибудь да стоит, – возразил Павел. – Ну, идемте, коллеги? Сначала встретимся с Вениамином, после навестим деда справа, потом бабулю слева. Хочу, чтобы ты, Феликс, послушал их, мы с Женей опрос проводили, однако не исключаю, что тебе удастся уловить то, что нами упущено.
Все трое одновременно вышли из машины, Феликс осмотрелся – деревня как деревня, маленькая, ничего примечательного. Кроме свежего воздуха, пахнущего лесом, который протянулся вдоль горизонта длинной сине-зеленой полосой за незасеянным полем. И весны. Весны, игравшей ветками над головами, проникавшей под кожу солнечными лучами, кружившей голову невероятными запахами свежей травы. Словно подчеркивая непринужденность момента, раздался частый стук дятла, ему вторил дятел с соседнего дерева. Эх, хорошо! Но работать надо, сию неновую мысль подсказала фигура в полицейской форме, стремительно приближающаяся к гостям из города.
– Это Вениамин, я звонил ему, – сообщил Павел и сделал несколько шагов навстречу коренастому парню.
Для деревенского участкового он слишком молод, сложно представить, что Вениамин разбирает местные разборки, в которых участвуют люди много старше. С другой стороны – а где взять другого? Невысокий, туго набитый, словно качественный пуховик, круглолицый и с коричневыми глазами – обманчиво наивными, Вениамин с первого взгляда произвел хорошее впечатление. Он основательный, серьезный, крепко стоящий на ногах, среди городского молодняка, зависающего в соцсетях, подобных редко встретишь. Поздоровались, познакомились и отправились в дом Гришак.
От калитки присыпанная песком дорожка протяженностью метров пятнадцать вела вглубь участка к крыльцу под козырьком. По обеим сторонам пустые участки, разграниченные простыми кирпичами, видимо, это огород, но сейчас он густо зарос ковром из зеленой травы и мелких желтых цветочков. Дверь опечатана, Вениамин сорвал бумажную полоску с печатью, вставил ключ и повернул его в замке два раза. Распахнув дверь, жестом предложил гостям войти в дом, сам шел за ними. Пройдя прихожую (в простонародье сени) и войдя, судя по размерам дома, в самую большую комнату, участковый вдруг грозно воскликнул:
– Стойте! Ни шагу дальше!
Тут же у Феликса едва не сорвалась с языка ехидная мысль, мол, ну и шума от тебя – мину обнаружил, что ли? Но сжал губы, а то пацан обидится. Между тем Вениамин настороженно осматривал комнату, сделав пару шагов вперед и оставив гостей за спиной, наверное, он видел нечто особенное, чего не понимали и не видели городские следаки. Время в этом доме не перешагнуло двадцатый век, непритязательный интерьер исполнял лишь функцию необходимости: шкаф для одежды, диван для отдыха, сервант для праздничной посуды, посередине круглый стол и стулья. Знак сегодняшнего дня – плоский телевизор на специальной подставке, это самая дорогая вещь и явно самая любимая.
– Что не так, Вениамин? – подал голос Терехов.
– Здесь кто-то был, – произнес тот уверенно.
– Кто? – задал
