принялась меня разглядывать. Я не знала, как начать разговор. Не хотелось выглядеть алчной дамочкой, которая примчалась в Париж, чтобы прибрать к рукам то, что по праву принадлежало прямой наследнице дяди – Маше.

– Кофе?

– Нет-нет, – опередила меня Марина, излишне активно отмахиваясь от предложения. При этом она успела бросить на меня косой взгляд. Ну, конечно, она боялась, что нас отравят! Не смешно ли?!

Меня же в этой гостиной, такой теплой и уютной, в компании Клер охватило странное чувство, словно я попала к себе домой. А ведь я видела эту женщину впервые в своей жизни!

– Я понимаю, вам трудно начать разговор, – вдруг сказала Клер, улыбаясь уголками губ, и такое безмятежное спокойствие исходило от этой женщины, что я позавидовала ей. В какой же гармонии с собой и со всем окружающим миром надо жить, чтобы смотреть на людей таким обезоруживающим ласковым взглядом!

– Да… – пролепетала я, чувствуя, как Марина буравит меня взглядом, еще немного, и в моей щеке появится отверстие.

– Уверена, вы удивлены, что мой бывший муж оставил все свое имущество, недвижимость, ну и долги, конечно, – вам, своей племяннице.

– Да! Ведь у вас есть дочь!

– Есть дочь. Ее зовут Мари. Ну или просто Маша, как звал ее мой муж. Не хочу, чтобы вы думали, что между нами произошел какой-то конфликт, в результате которого Миша и принял решение лишить Машу наследства. Все совсем не так. Мы с Мишей разошлись, это так, я благополучно вышла замуж за другого человека, забрала с собой дочь, разумеется… И мы прекрасно жили все эти годы. Я никогда не запрещала Маше видеться с отцом и никогда не настраивала ее против него. Когда Миша заболел и понял, что ему недолго осталось, а болел он тяжело… – Она вздохнула, посмотрела в окно, в солнечную зимнюю прозрачность, словно там промелькнула знакомая ей тень, покачала головой. – Словом, он записал на Машу почти все, чем владел: небольшой рыбный ресторан на Сене, дом в Гренобле, который сдавал…

– Постойте, но Франсуа сказал мне, что ваш муж работал официантом в каком-то маленьком ресторане или кафе, – очнулась я, убаюканная тихим мелодичным голосом Клер. – Это правда?

– Да, правда. Рыбным рестораном занимается его друг, причем до сих пор, и он приносит Маше приличный постоянный доход. Да и в Гренобле в нашем доме проживает большая семья, они снимают его уже больше десяти лет. А официантом Миша работал просто для того, чтобы быть среди людей. После развода он не смог создать вторую семью, как-то у него не ладилось с женщинами. Возможно, он был однолюбом… Он практически жил в ресторане, это буквально в квартале от той квартиры, где вы сегодня были. Домой приходил, чтобы только поспать, а утром – снова туда.

– Но почему?

– Во-первых, он так привык, во‐вторых, хозяин и шеф-повар – его лучшие друзья, в‐третьих, это был любимый ресторан вашего отца, Лара. Там даже сохранился его любимый столик, на котором до сих пор стоит табличка «Евгений Петрофф». А на стене висят на ленточках старые пуанты вашего отца.

Клер посмотрела на меня, вероятно, ожидая какой-то реакции, быть может, слез, но я, не знавшая своего отца, не могла душевно отреагировать на его имя, а потому мне хотелось только одного: получить ответ на свой вопрос: почему именно мне завещана квартира? В чем подвох? Только ли в долгах завещателя?

– Когда у Миши ничего не было, вернее, он все проиграл в казино… Кстати, по этой причине мы с ним и расстались. Так вот, когда он все потерял, в том числе и свою семью, остался ни с чем, его подобрал ваш отец. И это несмотря на то, что Женя жил тогда совершенно в другом мире, он забрался очень высоко и с Мишей практически не виделся. Возможно, вы нарисовали себе образ отца – всемирно известного танцовщика, каким был Нуриев, к примеру. Но я разочарую вас. Нет, Женя не был звездой в общепринятом смысле этого слова. Но был безусловно талантливым человеком, трудягой. Он много выступал, ездил на гастроли, это да. Но звездой он стал в определенных кругах не по этой причине. У него был влиятельный поклонник, очень богатый человек. Не думаю, вернее, не верю, что их связывало что-то большее, чем нежная дружба, поскольку ваш отец очень любил женщин. Предполагаю, что господин Мещерский, его поклонник и меценат, который ввел его в свой круг, просто коллекционировал талантливых и красивых людей, как некоторые коллекционируют драгоценный фарфор или лошадей. Этот господин был влюблен в Женю, как в танцовщика, как в красивое животное, понимайте как хотите… Но он тратил на него действительно большие деньги, и это он покупал ему дома, квартиры, бриллианты… Ваш отец, в свою очередь, раздаривал все это своим любовницам, тратил деньги на своих друзей, многим серьезно помог, в основном русским друзьям-эмигрантам, что вполне понятно. Когда же он заболел, Мещерского уже не было в живых, а потому помочь ему уже было как бы и некому… Нет, конечно, его навещали многие друзья, но реальных денег на лечение ни у кого не было.

Она сделала паузу и чуть ли не извиняющимся тоном произнесла:

– Я оплатила ему операцию, поскольку не могла смотреть, как страдает Миша…

– Вы хотите сказать, что заплатили за операцию брату своего бывшего мужа? – переспросила я, чувствуя, что еще немного, и вокруг головы этой женщины вспыхнет нимб.

– Да. У меня была такая возможность. Мой муж дал мне денег, и мы с Мишей отправились в клинику. Но операция, к сожалению, не помогла. Ваш отец, Лара, умирал от дичайшей боли… Страшно умирал. И один Бог знает, сколько морфия он получил перед тем, как уйти… – Она сделала паузу, и по образовавшейся тонкой морщинке на гладком лбу я поняла, что она мысленно сейчас была там, в больничной палате, наблюдая за тем, как страдает самый близкий человек ее бывшего мужа, к которому и она была привязана по-своему. И вот она словно очнулась, вернулась в реальность. – Так вот, эта маленькая квартира и все, что в ней находится, – подарок Жени своему непутевому брату. Ему же она досталась, как вы уже, может, поняли, от Мещерского. Кажется, это был его первый подарок Жене. Миша рассказывал, что эту квартиру, доставшуюся Мещерскому еще от его бабушки, меценат переписал на Женю буквально на следующий день после спектакля, где он впервые увидел вашего отца и был восхищен его танцем. Говорят, он пришел к нему в гримерку и увидел за ширмой кровать… Он понял, что у него нет даже своего угла. Так что ничего удивительного в том, что эту маленькую квартирку Миша завещал вам, нет.

Она грустно улыбнулась.

– Могу себе представить, о чем вы подумали. Что ваш отец был таким богатым, а все раздал чужим людям, зная, что у него есть дочь…

Вместо ответа я промолчала, глядя ей прямо в глаза. Конечно, я подумала об этом, и как не подумать, когда узнаешь такое о собственном отце! Думаю, что это моя мама совершила колоссальную ошибку, отрубив все, что связывало ее с отцом. Чувство обиды на него было настолько сильным, что затмило, как это часто и бывает, разум. Уж могла бы позволить отцу позаботиться о своем ребенке. Мало ли таких историй, когда мужчина бросает женщину, беременную