Шрифт:
Закладка:
— Он будет мертв.
— И Паун тоже. Возможно. Эта Королева послала бы своих солдат оторвать голову мне и ему.
— Я понимаю. Ты сделала правильный выбор.
Эрин задрожала.
— А так ли это? Кажется, в такие моменты всё, что я могу сделать – это просто принять случившееся и жить дальше.
Она дрожала. Церия осознала, как вокруг холодно. Чары на её одеждах позволяли ей ощущать тепло даже под ледяным дождем, но девушка просидела на крыше… не меньше часа.
— Тебе стоит зайти внутрь. Уверена, что Паун захочет тебя увидеть.
Она протянула руку к Эрин. Кожа девушки была смертельно холодной. Она что-то пробормотала:
— …наю.
— Что?
Эрин покачала головой.
— Я не знаю. Я не знаю, как это остановить. Но я знаю, что могу сделать сейчас.
Она прошла мимо Церии в трактир. Полуэльфийка последовал за ней. В глазах девушки что-то было.
Паун при виде неё привстал на своем месте. На его лице была написана тревога, хотя только Эрин могла это видеть. Она улыбнулась ему и чихнула.
Авантюристы уставились на Эрин. Она проигнорировала их. Они были не важны. Вместо этого она села, и Торен бросился к ней с полотенцем. Она вытерла с себя холодную воду и почувствовала себя немного бодрее, когда скелет протянул ей кружку с кипятком.
Олесм играл с Пауном. Но дрейк тут же встал, чтобы уступить ей свое место. Эрин покачала головой.
— Продолжай. Продолжай играть.
Дрейк несколько раз моргнул, а затем неловко сел. Эрин села рядом с Пауном. Антиниум посмотрел на неё, и она улыбнулась. В помещении было очень тихо. Через какое-то время Олесм кашлянул и неловко передвинул фигуру вперед.
Паун играл. Играли двое. Эрин посмотрела на Рабочих и достала им шахматный набор. Это было так странно. Рабочие сели и начали играть. Авантюристы неловко сидели молча. Через некоторое время Эрин попросила Торена принести остатки еды.
Но в трактире по-прежнему было тихо. Когда Эрин уже не могла сдерживать чувства, она открыла рот...
И начала петь.
Это застало Пауна врасплох. Он застыл, держа в руке коня, и уставился на Эрин. Так же поступили и все остальные. Но неловкость… страх, который она могла испытать, был ничем. Эрин запела.
Она никогда не была хороша в пении. Вернее, она никогда не была так хороша в пении, как в игре в шахматы. Но в детстве, до того, как она перестала ходить в церковь, она была частью хора. Она пела и в школьном хоре, и однажды, всего один раз, её учительница посоветовала ей заняться пением.
Но она не стала. Эрин играла в шахматы и забыла, как правильно дышать, перестав петь каждую неделю. Но музыка осталась, и она никогда не забывала, как это делается.
— I don’t know why you hurt inside or what was said to make you cry…
Она не знала, почему начала с песни Леди Гаги. Но Эрин всегда любила эту песню, потому что она заставляла её чувствовать себя лучше. И «Greatest», вероятно, была её лучшей песней.
У Эрин не было пианино. Ни синтезатора голоса, ни хора – у неё даже не было микрофона. Но ей это было не нужно.
Её голос заполонил зал, и слушателям казалось, что, хотя пел только один человек, они слышали что-то ещё. Ту же песню, которую Эрин впервые услышала, сидя в своей комнате и играя в шахматы.
Пел ли это один человек или двое? Они услышали другой голос. Странные барабаны… звук пианино… обработанный, электронный голос, который они никогда не могли себе даже вообразить.
Церия прислушалась к ещё одному голосу и совершенно незнакомой ей музыке. Она закрыла глаза и подумала о девушке, которая знала цвета, которых Церия никогда в жизни не видела.
Олесм играл. Паун продолжал передвигать фигуры, но это было лишь фоном для музыки. Эрин закончила свою песню, и снова воцарилась тишина. Она давила на неё, поэтому Эрин выбрала другую песню.
Авантюристы никогда раньше не слышали, как играют на укулеле. Но хотя Эрин и не играла на нём, они услышали его сейчас. И в её голосе… мужской голос. Она пела:
— Somewhere over the rainbow way up high…
Она всегда любила версию этой песни от Израэля Камакавивооле больше, чем версию от Джуди Гарленд . Но обе песни она любила всем сердцем.
Песня была более легкой, в каком-то смысле счастливой, но в другом смысле – нет. Кто-то плакал. Эрин продолжала петь, вызывая в памяти кусочек чего-то, что люди в её трактире никогда раньше не слышали. Кусочек бессмертной музыки.
Ещё один бессмертный момент.
И потом она, конечно, продолжила петь. В какой-то момент Эрин запела «Hallelujah» и улыбнулась, вспомнив, как впервые смотрела «Шрека». Музыка лилась из неё, пока Паун играл партию в шахматы, делая паузы, чтобы взглянуть на неё.
Авантюристы молчали. Церия молча слушала. Она была полуэльфом. Одна её половина выросла, зная о фрагментах вечности… но другая всё ещё пребывала в трепете.
Люди слушали то, что не было частью их мира. Они слушали, как Эрин пела их сердцам:
— I have died everyday, waiting for you. Darling, don’t be afraid, I have loved you for a thousand years…
Гериал рыдал в свои усы. Авантюристы сидели в тишине. Йивлон прикрыла глаза, а Сервиал все продолжал вытирать свои.
Мгновение вечности. Песня. Фрагмент прошлого. Воспоминание.
Бессмертие, оживающее с каждым стихом.
***
Она спела им ещё одну песню. «Here I Am Lord» , песня из церкви. Она была важна. И когда она запела её, Паун поднял голову.
Сначала запела Эрин.
— I, the Lord of Sea and Sky. I have heard my people cry. All who dwell in dark and sin, my hand will save.
Эрин пела вместе с Церией, когда та присоединилась и два мягких голоса стали подпевать друг другу.
— Here I am, Lord. Is it I, Lord? I have heard You calling in the night.
А потом присоединились и остальные. Мужчины и женщины, поющие песню для бога, которого этот мир никогда не знал. К концу третьего куплета пели все люди. Кальруз прислонился к дверному проему, нахмурился, закрыл глаза и молча слушал. Паун слушал, как пела Эрин, прислонившись к нему, согревая его.
— I will hold Your people in my heart.
Он вздрогнул. И когда она
