быть. Ощущение было... ужасным. Ужасным настолько, что не передать словами. Он не мог нормально двигаться и никак не мог это исправить. Хотя бы боль прекратилась...

Маленькая милость. Но воспоминания о том, как он лишился конечностей, всё ещё преследовали его. И всё же воспоминания о событиях прошлой ночи никуда не делись. Он всё ещё слышал музыку, всё ещё чувствовал, как его душа трепетала, болела, радовалась, когда он слышал пение Эрин.

Боль и изумление. Они сражались в нём за господство, но боль была ничем по сравнению с тем изумлением, которое всё ещё наполняло его.

Поэтому он сидел и думал. Он думал о многом: о своей роли в Улье, о том, каким он был раньше и каким стал сейчас. Он думал о том, что ему пришлось пережить, и о том, что происходит. Он всё думал и не находил ответов. Но когда он вспоминал об Эрин Солстис, он чувствовал нечто иное.

И у него не было слов для описания этого чувства. Ему было тревожно. И в хорошем смысле, и в плохом, но всё же в нем поднималась такая тревога, что Паун почти обрадовался, когда протопавший к нему минотавр прервал его размышления.

— Ты.

Паун почтительно склонил голову. Он не знал, должен ли он это делать, но это было частью его роли Рабочего. Однако он больше не был им. Следует ли ему быть почтительным? Сейчас это казалось уместным.

— Авантюрист-Капитан Кальруз. Чем я могу вам помочь?

Большой минотавр хмуро глядел на Пауна. У него был потухший взгляд, да и в целом он выглядел уставшим. И злым. Судя по всему, он некоторое время перед этим ходил вокруг трактира, но теперь остановился и уставился на Пауна.

— Ответь-ка мне, насекомое. Почему ты не сражался?

Паун уставился на Кальруза.

— Прошу прощения?

Минотавр хмуро смерил взглядом Пауна, а затем ткнул его пальцем в грудь.

— Ты. Почему ты не сражался? Когда тебя пытали твои же сородичи… Почему ты не сопротивлялся? Весь ваш вид — трусы, или у тебя нет ни капли гордости?

Вопрос был настолько неожиданным для Пауна, что ему потребовалось какое-то время, чтобы ответить.

— У меня не было права сопротивляться. Тот, кто забрал меня… Он был Прогнугатором. Он судит других антиниумов. Нашими жизнями распоряжается он.

Кальруз недоверчиво посмотрел на Пауна.

— Значит ты позволишь смерти и бесчестью настигнуть тебя лишь из-за простого звания?

— У антиниумов нет чести. А я… я был Рабочим. Моя жизнь принадлежит Улью. Если моя смерть будет необходима, я умру.

Долгое мгновение Кальруз пристально смотрел на Пауна. Антиниум выдержал его взгляд, гадая, не набросится ли тот не него. Такое уже случалось с несколькими Рабочими. Но минотавр лишь сердито фыркнул и отвернулся.

— От раба я другого и не ожидал.

Кальруз протопал к двери и распахнул её. Эрин врезалась ему в грудь, и он растерянно посмотрел вниз.

— Паун!

Девушка заметила антиниума и замерла. Паун поднялся на ноги и кивнул.

— Эрин. Что-то не так?

Она расслабилась, и постепенно к её бледному лицу вернулась краска.

— Ты меня напугал! Я думала, ты вернулся в город!..

— Я как раз собирался. Мне не хотелось тебя беспокоить...

— Нет!

Паун удивился, насколько резко Эрин сказала это слово. Девушка схватила его.

— Ты не можешь вернуться! Не к этому… злодею!

— Ксмвру?

— Да!

Эрин кивнула. Она жестом указала в сторону трактира.

— Он... Я собираюсь... Ну, я бы хотела... В общем, важно, чтобы ты оставался здесь. Не в этом дурацком Улье. Я приготовлю для тебя постель, и ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Бесплатно.

Паун посмотрел на трактир, а затем на двух авантюристов, которые вышли вслед за Эрин. И покачал головой.

— Это очень любезно с твоей стороны. Но моё место в моем Улье.

— Что?

Его слова, казалось, шокировали остальных. Но Паун привык к этому. Он попытался объяснить:

— Меня не хватает. Я должен выполнять свои обязанности.

— Но Ксмвр...

Это имя заставило Пауна вздрогнуть, но лишь слегка.

— Он не причинит мне вреда.

— Чушь собачья.

Паун пристально посмотрел в глаза Эрин. Он помнил, как она обнимала его. Помнил её странное тепло. Музыка всё ещё была в нём.

— Он не причинит мне вреда, Эрин. Он понял, что я личность. Он не будет меня больше допрашивать. И там я буду под защитой. Теперь, когда известно, что я личность, я… важен.

— Важен?

Это удивило Эрин. А её удивление удивило Пауна. Как она может не понимать? Ему уже давно стало ясно, как мало другие знают об антиниумах. Но она наверняка поймет…

— Я всё ещё не доверяю этому Ксмвру. Он опасен.

— Он лишь выполнял свои обязанности. Но как только информация обо мне дойдет до Королевы, она призовёт меня. Я в этом уверен.

Это ничуть не успокоило Эрин. Она с тревогой смотрела на Пауна, не осознавая, насколько это великая честь.

— Королева? А где она была, пока он тебя резал?

— В данный момент она занята. Исполняет Обряд Анастасиса.

— Чего-чего?

Паун пожал плечами. Он давно научился этому удобному жесту – пожать плечами. Антиниум заметил, что полуэльфийка пристально смотрит на него, стоя за спиной Эрин и разговаривая с минотавром.

— Я не знаю, что это. Я слышал лишь то, что было сказано вскользь. Но это важный ритуал, который нельзя прерывать. Я... чувствую это.

Эрин уставилась на него. Она не понимала, и Паун беспокоился, что она попытается его удержать. Это привело бы к конфликту, а он не мог допустить, чтобы она пострадала. Но с ним заговорила полуэльфийка:

— Ты... эм, Паун. Ты можешь мне кое-что сказать? Чего хотят антиниумы?

— Процветания.

Это был автоматический ответ, но не тот, которого хотела Церия. Она покачала головой.

— Я слышала это от каждого антиниума... Я имела в виду, чего они хотят здесь? Антиниумы никогда не создавал Улей так близко к другим видам, тем более в их городе. Почему этот Ксмвр забрал тебя и… и допрашивал?

Снова трудные вопросы. Паун попытался ответить по мере своих сил:

— Мы пришли десять лет назад. Чтобы создать... что-то. Я не знаю. Я не знаю, что. Но это было Решено. Королевы послали один Улей в город. Заплатили золотом тем, кто не из Улья, за место. Чтобы создать что-то. Новый вид антиниума.

—