он, едва метель дала передышку.

Они выпрямились по стройке «Смирно» (вы никогда не видели стоящий во фрунт меховой ковёр? Уверяю, вы многое упустили), и ответили, но их слова унёс невесть откуда вновь налетевший ветер. Для себя центурион окрестил их «первый» и «второй».

— Вы не останавливайтесь. А то замерзните нафиг (конечно, замёрзнут, шубы ходячие!) — Кстати, ты не думаешь, что нас сюда зря поставили?

— Нет, товарищ центурион! — радостно отрапортовал Второй. Первый посмотрел на него, и, пожав гигантскими плечами, ответил более неопределённо:

— Откуда моя знать? Однако же, начальника лучше видит.

— Да бросьте вы! Я, например, вообще думаю, что принцесса уже внутри… в тепле… А вы?

Присоединились ещё двое демонов. Второй вводил их в курс дела, а Первый говорил:

— Моя не знать. Однако, она хитрый, очень хитрый баба! Однако, может, она в другой город пошла⁈

— А моя умнее принцессы. Моя бы не так сделала — моя бы мины взяла. Всё начальство на дрезине ездит — взорвать дрезину — взорвать начальство! Мины подкладай — и дрезина нету. Дрезина нету — начальства нету. Начальника нету — всё пропадай!

— Ну, скажем, «начальника пропадай» не так просто сделать…

— А он — хитрый баба!

— Да, хитрый баба…

Да, хоть перед Сигналешем теперь и стояла неминуемая угроза — заговорить в их манере, зато хоть перестало быть скучно. За разговорами не заметили, как собрались все шестнадцать — да вот такие у них теперь были центурии. А тут и пост на горизонте нарисовался. Теперь можно будет отдохнуть — на следующий час пойдёт 6-я центурия, не он разводящий. С трудом, зевнув на ветру и морозе, он стал пропускать их в люк по очереди, не считая — зачем? Кто отстал — сам виноват, да к тому же, для этих чудищ метель — дом родной.

— Быстрее давайте! — махнул он рукой, и сам впихнул туда какого-то замешкавшегося коротышку, облепленного снегом, как чучело.

В тамбуре их обдуло горячим воздухом, всех проверили, пересчитали, и лишь после этого пустили дальше:

— Что, отмучался, Бэла? — с усмешкой спросил Бхактидас, сегодня главный за пультом. Эти оттаивающие комки меха невозмутимо прошествовали прочь, оставив на спинке его стула какую-то грязную тряпку. Центурион брезгливо отстранился и кивнул на экран:

— Что идёт?

— А, ребята киношку какую-то крутят. Ерунда, — человек даже не посмотрел в ту сторону.

— Хм, у тебя этот экран накрылся, — глубокомысленно заметил Сигналеш.

— Где? — человек посмотрел, обернулся, пожал плечами: — Всё в порядке.

— Да нет же! — призрак даже возмутился — целая треть экрана ничего не показывала, как отрезанная: — Вот это что? — он ткнул рукой и неожиданно наткнулся на чьё-то теплое плечо.

Вмиг всё стало на свои места: в воздухе раскрылись большие глаза, грязная тряпка и пыль на пульте оказались набедренной повязкой и длинными, полупрозрачными волосами, плечо под рукой центуриона шевельнулась, и возникшие как неоткуда, в пятнистых пятнах рисунка пульта, руки, взяли его на болевой, и перебросили через пульт.

— Трево… — начал он в полёте, но въехал разинутой пастью прямо в клубок пыли и старых обрезков проводов. Снаружи что-то оглушительно ударило в дверь.

— К нам гости, тревога! — с какой-то даже радостью на слух центуриона провозгласил второй оператор («Небось, даже улыбался, падла!»), раздался топот босых ног, хлесткий удар — в поле зрения повстанца пролетело сбитое кресло и горе-оператор. Все четыре легионера вскочили с мест, не зная куда броситься.

— Не стрелять — отплевываясь, проорал Сигналеш: — Двое — на задержку, зайдите со стороны пульта, уви… — ему ещё раз врезали по зубам, на этот раз пяткой.

Ребята здесь были сообразительные. Двое сразу исчезли, двое других взяли дверь на прицел и прижались к стенам, чтобы обеспечить перекрёстный. Избитые операторы-люди хрипели с полу: «Да один он тут… один всего… тревогу…». Сигналеш, примерно представляя, где находится ракшас, протянул руку, осторожно сделал шаг к пульту… Не успел…

Дверь распахнулась, и оттуда стремительно вылетел здоровенный железный демон — центурион ещё не видывал таких. Даже не понял, чем он ударил караульных — они только полетели, рефлекторно зажав гашетки автоматов — и своими же очередями положили обоих людей! Сигналеш прочистил лёгкие и задержал дыхание, исчезая — почти тотчас же появились двое других легионеров, то ли дыхалки не хватило, то ли испугались — открыли огонь по великану, забыв, про невидимку — зря! Распластавшись в воздухе, он за ремень одного из автоматчиков развернул его в сторону другого — а пока легионер ужасался поступку, свернул ему шею. Жутко. Центурион, не в силах материться, (задержал дыхание же), невидимый, на полусогнутых (в невидимости не разогнёшься — провалишься в подпол), пробежал сквозь великана, и, нацелившись на автомат одного из забытых парочкой врагов караульных, выдохнул — появился, схватил оружие, вскинул, прицелился… Что-то нестерпимо горячее пронзило ему колени, пока он поднимался, потом — сердце, пока он оборачивался… Центурион поднял взгляд — и увидел над собой крылатую зеленоглазую девушку, уже опускавшую лук…

('- Ильхан, что ты так тянул с дверью⁈

— З-замерз, ханум-паша…')…

…Даршани и Аравинда сразу принялись доламывать то, что осталось от пульта после Ковая, остальные — убирать трупы, а Гюльдан сняла с себя кольчугу, и, повесив на Ильхана плащ одного из убитых, ни капельки не стесняясь, сама повесилась сверху, обняв руками и ногами.

— Мы за тебя испугались, — посмотрела на героя дня Мацуко: — Брат Ковай даже стал дверь ломать…

— Мнэ болшэ пугат, когда оны сталы друг друга считат, да. Вах, слава Аллаху, снэг растаял, да⁈ — а то… Вы шайтан-ханум, голова-жэнщын, да. Снэгом обмазать хорошо прыдумать, да.

— Только воспаление лёгких не схвати.

— Не схватит, гарантирую, — пообещала Гюльдан, ещё крепче прижимаясь к янычару.

— Я серьёзно. Хасан! Дай им ещё пару плащей, а то этот промок весь.

— Могла бы, и вытереть его сначала, прежде чем вешаться, — проворчала проходившая Азер: — Местный снег вреден коже.

— Фи!

— А ты молодец Ильхан. Только не злоупотребляй нашим снайпером — вы нам дальше с трезвой головой оба нужны будете.

Сакагучи посчитал своим долгом вмешаться:

— Госпожа, вы портите команду. На что они будут способны, если так расслабятся⁈ — хитрец заговорил на языке Лхасы, чтобы другие не поняли!

— Главное — чтобы без хатаки, — ответила принцесса, в