— …удалось похитить формулы всех газов…

В глазах Кима потемнело. В груди разлилась радость. Он с трудом разобрал следующие строки:

— …но смельчак с добытыми образцами в кармане погиб от воздействия газов, не сумев покинуть помещение…

— Что?.. — воскликнул Ким и перевернул бумагу на другую сторону, ища продолжение радиограммы. — А дальше?

— На этом сводка прерывается, — пояснила Ульяна. — Американская разведка разгадала наш шифр. Тайное сообщение с нашим оперштабом прекратилось… Вот выдержка из американских газет, переданная уже без шифровки, — подала она Киму другую бумагу.

Еле сдерживая волнение, Ким пробежал глазами коротенькую заметку:

— «Неудачная попытка большевиков похитить формулы газов вызвала возмущение и взрыв энтузиазма всего цивилизованного мира. Улицы Нью-Йорка заполнены патриотическими демонстрантами. С ними объединяются и пацифистски настроенные рабочие… Труп наглого вора возят по улицам. Установить его личность пока не удалось. Известно только, что это агент большевистской сволочи, прибывший из СССР, возможно, русский… Большевистские агитаторы пытаются использовать общественное возмущение в анархических целях…»

Ким почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

— Это все, что у вас есть? — спросил он Ульяну обессиленным, разбитым голосом.

— Все.

— И незашифрованных нет?

— Нет.

Ким поднял телефонную трубку:

— Дайте секретно-шифровальный отдел… Начальника… Это ты, Свиком?.. Тебе известно, что наш шифр разгадан?.. Да… Немедленно отправить новый и установить связь… Это уж твое дело… Найди способ…

Он уже хотел положить трубку, но товарищ Свиком остановил его. Он хотел посоветоваться с Кимом. Информационный отдел переслал ему странную радиограмму. В ней использовался незнакомый и непонятный шифр, ключа к которому в шифровальном бюро не имелось. Радиограмма была адресована в Донецкий окружком — Гайе.

— Ну и что? — поморщился Ким, жалея, что даром потерял несколько минут на бесполезный разговор. — Отправь ее в Донецкий окружком. Удивительно только, как это окружком пользуется каким-то специальным шифром, вдобавок не зарегистрированным у тебя…

— Но радиограмма из Америки, — отметил Свиком.

— Что? — насторожился Ким.

— Подпись шифрованная. Очевидно, какая-то условная. Имя…

— Какое имя?

Киму пришлось подождать: видимо, Свиком забыл имя и искал сейчас радиограмму. Ким слышал, как он ругался.

— Ну?

— Есть, еле нашел, черт бы ее побрал!.. Имя как имя. Ничего не говорит. Какой-то Владимир.

Ким подскочил.

— Время?

— Полчаса назад…

— Странно! — Кима бросило в пот. — Сейчас же перешли мне…

Через десять минут радиограмма была у Кима.

Но сколько он ни вглядывался в нее, сколько ни вертел в руках, разгадать шифр не смог. Адрес — Донецкий окружком, Гайе, и подпись «Владимир» не раскрывали тайного содержания. Однако время отправки — полчаса назад — и сама подпись Владимира, о смерти которого сообщали американские вечерние газеты, свидетельствовали, что шифровка, возможно, скрывала нечто очень важное.

— Сейчас же вызовите Донецкий окружком, — приказал Ким и поспешил к аппарату, чтобы лично переговорить с секретарем.

Связаться с Донбассом оказалось нелегко. Все волны были заняты срочными телеграммами коммуникационного управления.

Наконец удалось перехватить радиоволну из Донбасса и вмешаться в разговор окружкома с ЦК. Но разгадать шифр это не помогло. Окружком категорически отрицал наличие у него какого-либо специального, неизвестного и незарегистрированного в секретном отделе шифра. С момента отъезда Владимира никаких известий от него Шруб не получал, и подпись Владимира под радиограммой ничего ему не говорила.

Товарищ Шруб, секретарь окружкома, еще раз глянул на непонятный текст и предположил, что шифр может быть известен Гайе, так как радиограмма адресована ей.

— Кто она такая? — спросил Ким.

— Наша коммунарка, кажется, жена Владимира.

— Вызовите ее к аппарату.

— К сожалению, это невозможно, — ответил Шруб. — Вчера утром она выехала в дальний сельский район с местными эвакуированными пионерами и осталась там на партработе.

— Немедленно свяжитесь с районом и вызовите ее к прямому проводу. Я буду ждать у аппарата, — приказал Ким.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут пришел ответ:

— На радиовызовы район не отвечает: в селе, где остановилась Гайя, постоянной радиостанции нет. А телеграфный провод поврежден грозой. Связи с районом не будет как минимум сутки.

Ким заскрипел зубами:

— Немедленно выслать монтеров и починить провод!

— Все монтеры отправлены на починку других повреждений, вызванных грозой. Раньше вечера не вернутся, — ответил Шруб.

Кима начало трясти.

— Неужели никак нельзя связаться с товарищем Гайей? Вы понимаете, что шифр может скрывать в себе формулы газов? Дорога каждая минута!

— Остается одно, — сказал Шруб. — Я сейчас же вышлю за ней самый быстрый аэроплан.

— Вышлите сию минуту, — обрадовался Ким. — Отправьте за ней умелого летчика. К вечеру она должна быть здесь.

Шруб не стал терять времени и схватил за руку первого же проходившего мимо товарища.

— Владарад, ты немедленно вылетишь в район к нашим пионерам.

И пока удивленный Владарад приходил в себя, Шруб торопливо объяснил ему, в чем дело. Одновременно он телефонировал в авиапарк и приказал немедленно подготовить к вылету самый быстрый аэромотор.

Через десять минут Владарад уже несся со скоростью пули над трубами заводов Донбасса, пытаясь держаться как можно ближе к земле и с опаской поглядывая на черные точки вражеской авиаэскадрильи, кружившей высоко в небе…

XVIII

ГАЙЯ ГОТОВИТСЯ К АВИАВОЙНЕ

Сельские районы напоминали сказочные страны лилипутов.

Эвакуированные пионеры рассыпались между домами и во ржи. Воздух звенел россыпью их молодых голосов. Среди сельской природы они чувствовали себя прекрасно. Их головки реяли во ржи, как красные маки, белые городские личики покрывались смуглотой загара под непривычными горячими лучами деревенского солнца.

Но шелушащиеся спины и облезлые от солнца носы их мало беспокоили. У пионеров уже закипела будничная работа. Собрав деревенских детей, они стали разъяснять им причины и характер войны…

Попав после городской суеты в уютное село, Гайя в первую минуту вздохнула свободно. Однако она быстро увидела, что внешне спокойное и ленивое село на самом деле было даже суетливей города. Энергия кипела в каждом атоме жизни.

Комсомол спешно вооружался и готовился выехать на фронт.

Землеробы отправляли зерно в герметичные районные элеваторы.

Женщины мыли и кормили тысячеротую ораву красноголовых пионеров