— А сколько надо платить?

— Три рубля…

— Ой-ой-ой! Если бы мы знали…

Толпа двинулась к зданию Авиахима.

Но и там их ждало разочарование: с объявлением войны запись в члены прекратилась…

Обессиленные, разъяренные нэпманы, проклиная себя за неосмотрительность и клянясь, что непременно запишутся во все общественные организации, если переживут эту войну, вынуждены были ждать эвакуации в организованном порядке.

Но неудача не уменьшила их запала. Бросив жилье на произвол судьбы и погрузив на телеги и извозчиков узлы со своим скарбом, они поспешили на вокзалы, чтобы заранее («авось получится!») занять места и уехать хотя бы на час раньше.

Уличный шум стих.

Все извозчики были заняты.

Варьете, казино и церкви опустели…

***

На безлюдных улицах, меж рядами высоких осиротевших домов, звонко и громко раздались звуки оркестра… Одного, второго, третьего — множества…

Город вздрогнул и бодро напрягся.

— Эй, Антанта, сбросим в море! — вынырнул откуда-то зажигательный комсомольский напев.

Опустевшие улицы расцвели красным.

Стройными рядами, с пением и музыкой, шли сотни комсомольских коллективов.

Высоко вздымались натруженные руки; молодые, охрипшие голоса дерзко выкрикивали маршевый лозунг:

— Берегись, капитал, комсомол идет!

И рассыпались в задних рядах шутливой, веселой частушкой:

ВеКаПе — ты наш папаша!

СеСеРеРия — мамаша:

Заварил Антанта кашу!

Бита ваша!

Сверху наша!

И конца-края не видно было рядам бодрых и упорных юных коммунаров.

Они шли на вокзалы, чтобы проводить сегодня свою смену, юных пионеров, которых эвакуировали в безопасные районы, а завтра, натянув противогазы, отправиться на фронт.

На флагах сверкали на солнце золотыми буквами боевые надписи:

«Перекуем плуг и молот в Авиахим и пулемет!»

«Классовая война — залог коммуны!»

Растроганные толпы старых ветеранов, немощных героев первого Октября, ковыляли вслед за могучим строем своей смены и горько плакали, не в силах сдержаться: они и восхищались потомками, и завидовали их молодой силе.

— Будь готов! — неслось из радиорупора на крыше здания ВУЦИК[6].

— Мы готовы! — отзывались бесконечные ряды защитников коммуны, и миллионоголосое эхо перекатывалось по городу от края до края.

Казалось, разверзлась земля, и из глубин ее доносился этот непобедимый гул…

Старый ветеран с иссеченным еще деникинскими нагайками лицом, седой и слабый, вскарабкался на трибуну и крикнул неожиданно громким старческим голосом:

— Пусть все газы достанутся нам! А наша молодая смена будет строить Коммуну и продолжать наше дело!..

Шли по земле рабочие ряды. А там, наверху, за облаками, угрожающе роились полчища железных насекомых. Им не были слышны восторженные лозунги и песни Красной Земли. Зато их слышали эскадрильи летчиков Авиахима, которые, отправляясь на фронт, низко проносились над улицами красных столиц и гулом пропеллеров аккомпанировали песне земли:

Мы только первые из храбрых,

Миллионы следуют за нами![7]

***

Ускоренными темпами обустраивалось «подполье» — укрытия от газов, под которые использовались все погреба.

Рабочие переселялись в подвалы.

В бывших погребах и хранилищах заурчали электрические воздухофильтры.

Вместо галстука на шее носили противогаз.

Жизнь переместилась под землю и постепенно входила в будничные рамки. Казалось, изменились только жилища — место высоких домов и светлых квартир заняли темные подземелья с низкими потолками.

Государственная машина, переселившись этажом ниже, вновь застучала своими колесиками.

XVII

ТАЙНЫЙ ШИФР

Товарищ Ким глубоко задумался.

На столе перед ним, поверх груды непросмотренных бумаг, лежал небольшой серый лист — радиограмма.

Это была страница из вчерашнего утреннего радиодоклада оперативной разведки в Америке. После информации о заседании Совета профсоюзов и его решении поддержать правительство, действиях Джойса и дебатов в ЦК, коротко сообщалось и о Владимире:

«Тов. Владимир, действуя по собственной инициативе и с пассивного одобрения ЦК, нашел определенные возможности похитить формулы ядовитых газов и затем исчез из виду с очевидной целью осуществить свои намерения».

Товарищ Ким в третий и в четвертый раз перечитал эти несколько строк.

При отъезде Владимиру не поручалось добыть формулы. Видимо, такая возможность действительно появилась, раз он самостоятельно взялся за это дело.

Иприт и горчичный газ, некогда гордость империалистического мира… Другие газы, полученные уже после мировой войны — ими так хвалились вояки из Западной Европы, сея тревогу и страх в общественном сознании советских республик… Все они давно перестали быть опасны для СССР. Еще несколько лет назад оперативной разведке удалось получить их формулы, и сейчас в подземных хранилищах химического сектора Реввоенсовета лежали десятки тысяч баллонов с противоядиями, способными мгновенно свести на нет ядовитую силу этих газов.

Но после этого случая империалистические химики в корне изменили свои формулы и изготовили гораздо более ядовитые и страшные газы. Буржуазные правительства на сей раз держали их производство в таком строгом секрете, что все усилия советской разведки достать формулы новых газов пропадали впустую.

Требовалось заполучить их формулы любой ценой, что стало первостепенной задачей в деле обороны страны. Товарищ Ким, стоя во главе советских республик, хорошо это знал и сознавал все значение усилий Владимира.

— Удачи ему, герою, — вздохнул он. — Не верится, конечно, но будем надеяться, что кое-чего он достигнет. К тому же, анализ жидкости из баллонов с подбитого аэроплана также немало нам поможет. Если нашим химикам удастся разложить ее на составляющие и вывести формулу, хваленая «роса смерти» будет нам не страшна.

В это время глубокую задумчивость товарища Кима нарушил звонок телефона.

Ким поспешно снял трубку.

Звонили с исследовательской станции военной химии.

— Ну? — коротко бросил Ким. — Есть формула?

Через мгновение лицо его побелело, и он чуть не выронил телефонную трубку…

Взволнованный, испуганный голос начальника станции прокричал страшную весть:

— Несчастье! Ядовитая жидкость огромной силы! Трое аналитиков, попытавшихся разложить ее, моментально погибли в ужасных мучениях! Несколько капель, пролитых в лаборатории, испепелили все живое! Металлы окислились! Вещество забирает из воздуха кислород! Резина горит!..

Овладев собой и не слушая продолжение доклада, товарищ Ким распорядился:

— Немедленно прекратите опыт!.. Баллоны спрячьте.

Впервые со времени объявления войны сердце Кима забилось неровно и тревожно. Он все-таки не ожидал, что врагам удалось изобрести такой сильнодействующий и разрушительный яд.

— Неужели все погибнет из-за такой глупости? Вся надежда на Владимира. Если… Войдите, — отозвался он, услышав громкий стук в дверь.

— Радио. Вечерняя американская оперсводка, — не переступая порога, доложила секретарша, товарищ Ульяна.

Ким заволновался:

— Давайте, давайте скорей. О Владимире есть?

— Есть, — как-то неуверенно ответила секретарша.

Ким схватил бумаги.

Воззвание ЦК американской Компартии, события в Эйджевуде, провокация Джойса