В этот предрассветный час караваны еще обычно находятся в пути - но головные дозоры, разведчики, уже вышли на место следующей дневной стоянки. В это время разведчики покидают седла и приступают к разметке дневного лагеря, в котором караван у источника будет пережидать убийственную жару.

***

Пробудился Партум от набежавшей неясной тревоги, заставившей его потянуться к мечу. Но было уже поздно...

Внезапно обрисовавшиеся в ночной тьме плотные тени придавили его руки к земле.

Проводник, впервые за много дней отпущенный на охоту в Степь, не услышал его призыва.

- Занесите его в пещеру, - говоривший не опасался быть услышанным. - И засветите огонь. Я хочу увидеть клановые татуировки.

***

- Видите - это никто. Приблудыш. Загадка, почему Степь еще не убила его. - оглядев торс прижатого к каменной стене Партума, произнес немолодой воин. Голос его звучал как боевой рог - низкий, вибрирующий, устрашающий врага своим ревом. - И него нет ни татуировки уходящего в Странствие, ни татуировки приема в клан. Он не принадлежит к Народу Степи.

Прижатый к холодному камню, обнаженный по пояс Партум хотел бы возразить, но рот его был плотно заткнут.

Уж что-что, а вязать добычу охотники на рабов умели на славу.

Но тут воины не особо старались - воткнув кляп и стянув руки юноши за спиной, удовлетворились достигнутым. Его даже не стали обыскивать всерьез, просто отбросив ногой лежащий в изголовье оружейный пояс.

Да и зачем стараться, когда хрупкого телосложением пленника держало две пары могучих рук, прижимая к стене и контролируя каждое движение.

- Убейте его! За него некому будет мстить. Убейте и бросьте в Степи. Степь сожрёт мертвое мясо еще к полудню, а к полуночи лисы растащат его кости. Еще никому не удавалось заставить говорить мертвеца! - воин, лицо которого Партуму никак не удавалось разглядеть, закашлялся. И только когда раздалось несколько угодливых смешков, поддерживающих предводителя, Партум догадался, что это должно было изображать смех.

- Он чем-то угоден Волку, раз ему разрешили рыскать по Степи, - несмело возразил кто-то. - А если нас перед ликом Первого Предка спросят, куда он делся? Никто не может солгать под присягой...

- Нас не спросят. Перед самым рассветом в оазис войдет родовой караван под предводительством старейшины клана. И найдет оазис пустым. Старейшину и будут спрашивать, был ли кто здесь? И он под присягой ответит, что не нашел здесь ничего, кроме мертвого камня...- воин вновь кашлянул, изображая смешок над своим хитроумным планом. – Потому что к тому времени здесь не будет ни нас, ни покойника... А если никто не будет болтать, никто и не узнает, что мы здесь были. Сам Первый Предок указал нам путь и привел сюда так вовремя. Я знаю, Первому Предку не по душе, чтобы безродный бродяга завладел богатым оазисом. Я чую, правота Первого Предка на нашей стороне.

Юноша аж задохнулся от возмущения и чуть не проглотил кляп.

Партуму хотелось возопить, что именно он – голос Первого Предка, и именно он поднял оазис из недр Мира своими руками по велению Седого Волка.

Но не смог выдавить не звука.

Более того, ночной воин говорил так уверенно, голосом человека настолько убежденного в своей правоте, что Партум на миг впал в замешательство.

Неужто Первый его оставил?!

- Хватит болтать! Убей его и уходим. Тело возьмем с собой.

Красный отблеск факела на лезвии ножа заставил Партума обратиться к более насущным проблемам. Еще мгновение - и он будет мертв.

Мертв, как камень...

...мертвого нельзя убить. Как камень...

... как камень...

Вылетевший из руки нож зазвенел по камням, опешивший воин от неожиданности громко выругался.

Клинок, который должен был перерезать горло пленнику, наткнулся на камень и вылетел из рук. Да и пленника у стены не было.

Лишь серый выступ скалы, отдаленно похожий на человеческую фигуру...

***

Партум оказался в полнейшей темноте.

И не только в ослепительной темноте.

Он оказался в абсолютной пустоте.

И тишине.

Разум лишился всех подпорок - зрения, слуха, вкуса, чувства тела...

Бесплотный разум, увязший в черной пустоте, как муха в смоле.

Но нет...

Партум почувствовал, что он может двигаться. Хотя, скорее не двигаться, а перемещаться.

Движение подразумевало какие-то усилия тела, какие-то сигналы от рук и ног об изменении позы, о проделанной работе.

А сейчас разуму достаточно было лишь подумать о движении - и Партум почувствовал...

Нет, не почувствовал а просто узнал что он уже в другом месте этой пустоты. Пустоты где нет ни верха ни низа, ни неба ни тверди. Где лишь чистый разум мечется в громадном Ничто...

Громадном?

Партум ухватился за эту мысль и она стала ему опорой.

Громадное Ничто и Разум без тела и без чувств. Что-то это напомнило.

Легенду о сотворении Мира Единым.

Точно. Как там...

«… И лишь бесплотный Дух летал над темнотою вод...»

Стоило Партуму произнести это внутри себя, без голоса и без губ, и в сразу же он узнал, что под ним появились темные воды. Появилось «над» и «под», верх и низ. Воды и небо над ними.

И тогда Скульптор набрался смелости и произнес губами, не имеющими плоти: «Да будет свет!».

И стал свет.

Он осветил небо и воды и пространство без границ меж ними.

Тогда Партум понял, когда Волк говорил о том, что в каждой душе заключен целый Мир, он ничуть не преувеличивал. Мир, который дожидается своего творения.

Заточенный в камень и ставший камнем, Партум смог сохранить разум лишь во внутреннем пространстве своей души, где вот прямо сейчас стал Богом-Творцом.

Сколько это заняло времени?

Партум никогда не смог бы ответить на этот вопрос.

В первозданном хаосе не было времени – лишь Разум, осознавший себя, и хаос вокруг. Была последовательность, но не было ее протяженности, не с чем было сравнивать, у нее не было длительности и кратности. Во всяком случае – для самого Партума.

Чувство времени