– Говорят, – пискнуло фальцетом из-за огромного рюкзака, – что щедрые дары увеличивают вероятность…

– Люди много чего говорят, – перебил распорядитель Келли, – а статистика говорит, что процент излечения не зависит ни от подношений, ни от стадии болезни, ни от чего бы то ни было другого. Принцип, по которому храм сортирует людей, до сих не изучен.

– Господь поможет, – глядя в пустоту, пробормотал под нос молчавший до сих пор длинный мужик. – Все в его руках.

Все разом замолкли. Смех и оживленные разговоры толпящихся неподалеку туристов вдруг показались неуместными, как шутки на похоронах. Тягостное молчание группы нарушил мужик в дорогой рубашке.

– Не понимаю, – прозвенел в застывшем мареве его голос, – почему непременно нужно тратить несколько дней жизни и тащиться к храму по этим болотам и горам? Дорога по воздуху отнимет всего полчаса, очевидно, будет безопасней и…

– И бесполезней, – оборвал его Келли. – Еще раз: мы не знаем как это работает, но статистика показывает…

– Да идите вы… со своей статистикой! – взорвался «рубашка». – Мне, может, и жить-то осталось всего ничего! Какого черта я должен укорачивать свой срок с риском остаться гнить в вонючем местном болоте? Где тут вертолетный терминал?!

Он шагнул к куче рюкзаков, выдернул из нее кожаный лакированный саквояж и исчез с ним за стеклянными дверями терминала.

– …показывает, что ни один человек, не прошедший путь к храму через лес, не выздоровел, – закончил Келли и оглядел оставшихся: – Вопросы?

* * *

Джунгли Электы о сумерках не слыхали. Ночь наваливалась стремительно, словно на верхушки деревьев кто-то накидывал тяжелое покрывало и переключал пестрых дневных птиц на каких-то неведомых, тоскливым криком рвущих плотную завесу тьмы.

Лагерь разбили в указанном Шуршем месте. Разожгли огонь, на всякий случай раскурили спиральку от ночных прожор – мелкой, но неприятной мошкары, любящей залезть спящему под веки.

Искры костра устремлялись вверх, к беззвездному небу, натруженные ноги молили о пощаде – к концу второго дня стало понятно, почему никто на этой работенке не задерживался. Грег снял высокие армейские ботинки на шнуровке и, глядя на свежие, содранные в кровь мозоли, представлял, как группа завтра потащится в гору. Все надеялись срезать по равнине, но Шурш сказал, что по короткому пути нельзя, «болото сейчас не пропускать».

– Слышь, Кинси, – Майлз, тот самый парень с заусенцем, лениво пнул рыхлого толстяка. – У тебя там среди даров горячительного не найдется?

Мэтт Кинси поплотнее прижал к себе рюкзак, глянул исподлобья.

– Ага. Перебьешься. – Он отвернулся и по-кроличьи прикусил толстую губу.

Свой рюкзак Кинси берег как зеницу ока. Не расставался с ним ни на секунду, никому не давал в руки, даже если предлагали помощь, и, конечно же, не открывал. Дары должны были доехать к храму в том списочном составе, который Мэтт Кинси определил в качестве разумной цены за свою жизнь.

– Спорим, что завтра кому-то из нас придется тащить в гору это барахло? – Майлз отвернулся к костру и блаженно вытянул ноги. – И сдается мне, что это будет Андерсон.

– Такие, как Андерсон, думают только о своей шкуре, буркнул лейтенант Купер. – Удачно ты в кутузке отсиделся? А, рядовой?

Грег промолчал. На такие грубые провокации он уже давно привык не обращать внимания.

– Сотня баксов на то, что рюкзак придется оставить здесь, – подтянув на подбородок армейский снуд, предложил Купер.

– По рукам. – Майлз мечтательно откинул голову. – Когда выздоровею, первым делом пойду в бар и нажрусь. А потом по бабам.

Грегу он нравился. Да и не только ему: в первый же вечер Майлз завоевал всеобщую симпатию тем, что вытряхнул на общак весь свой нехитрый скарб.

– Все в руках Господа, – сказал длинный, которого звали Ник. – Уповаем на милость его.

– По бабам, а сюда больше ни ногой, – думая о чем-то своем, повторил Майлз. – Андерсон, а что с ухом?

– Собака в детстве оторвала, – честно ответил Грег.

– А сюда тебя зачем принесло? Храм ухо не вернет.

Грег помолчал. И соврал:

– За деньгами.

Он ждал подобный вопрос, но все равно стало тошно, хотя враньем это было лишь отчасти. Только не рассказывать же этому симпатичному, в общем-то, парню о том, что Грегори Андерсон – жалкий никчемный трус, сбежавший от собственной жены? Интересно, чем там сейчас занимается Дженни… Может, она себе кого-то найдет в его отсутствие? Хорошо бы.

– А под суд за что угодил? – не унимался Майлз.

– Застрелил одного чересчур болтливого сержанта, угрюмо отшутился Грег.

– Ха-ха, засчитано… – Майлз понятливо хмыкнул и поспешил сменить тему: – У нас в городе самая болтливая – дочка мэра. Сэнди Смит. Красотка редкостная. О-отакущие буфера и жопа, – он любовно обвел ладонями воображаемую восьмерку. – Она у меня первая по плану…

– Планы у него… – мужественный лейтенант Купер потыкал палкой в костер, отправив в темноту сноп суетливых искр. – Ты сначала вернись, сынок! Вот мрази членистоногие, а… Сначала этим дерьмом нас перезаражали…

– Здесь не твой место, – раздалось за спиной, и Грег снова вздрогнул. Привыкнуть к внезапным, словно ниоткуда, появлениям Шурша было невозможно. – Твой место там, – электянин тыкнул двупалой щетинистой конечностью в черное небо.

– Пере-зара-жали, – раздельно, с холодным прищуром глядя на электянина, продолжил Купер, – а теперь заставляют на коленях ползти к этому чертову храму…

В фасеточных глазах плясали костры.

– Храм Крылатый Вж. Уважать храм.

– Сейчас уважу, – быстро проговорил Купер и, ловко подпрыгнув, ткнул горящей палкой в сторону Шурша. Тот с шипением шарахнулся.

– Отставить! – Грег вскочил следом, нашарив на поясе ныне вполне реальную кобуру с реальным лазерным «Тайссоном». – Купер! С ума сошел?

Сидеть остался только Ник, остальные подорвались со своих мест. Кинси отошел на безопасное расстояние, спасая свой рюкзак; Майлз поднялся и теперь настороженно переводил взгляд с Грега на Купера. Где-то загукало, сухо зашелестело – электянин скрылся в высоких, выше человеческого роста, зарослях осоки. Купер бросил палку обратно в костер. – Чего всполошились? – он криво усмехнулся. – Подумаешь, подпалил козявке зад…

– Господь добр, – глядя в пустоту, сказал Ник. – Он поможет.

* * *

По земле тянуло теплой болотистой гнилью, в отдалении что-то чавкало, ухало и изредка тяжко вздыхало. Но разбудили Грега не звуки, разбудило предчувствие. Такое дурное, что едва продрав глаза и кое-как напялив ботинки, он кинулся проверять спальники. Майлз посапывал на своем месте, по-детски подпихнув под щеку кулак; Купер растянулся ничком и тоже, казалось, крепко спал. Рядом с ним было место Кинси. Грег некоторое время отупело разглядывал пустой спальник, пытаясь сообразить, куда в такую рань мог подеваться толстяк.