— Я согласен.

— Тогда я расскажу, какой будет твоя жизнь.

Тютюлин подался вперёд.

— Сначала тебе придётся умереть. Физически. А через несколько часов ты очнёшься, но больше не будешь человеком.

Глаза Тютюлина расширились настолько, что едва не вываливались из орбит.

— И кем же я стану?

— Гулем, но только разумным. Ты сможешь бегать, драться, чувствовать, трахать всё что движется, вообщем, будешь жить как обычный человек и служить мне до конца жизни. При этом, ты нисколько не потеряешь в умственных способностях, наоборот, тебе откроются новые горизонты. Ты сам сможешь управлять простейшей нежитью.

— И всё?

— Нет. Ты будешь привязан ко мне и питаться моей энергией. Если конечно не надумаешь сбежать…

— Но тогда я умру.

— Всё верно.

— А гуль… это же противозаконно. Вся некромантия вне закона! — сказал Тютюлин и только потом понял смысл сказанного. — Ты — некромант⁈

— Верно. И первое. И второе, — улыбнулся я. — Но это не так страшно. Не надо её боятся. Это просто один из видов магии.

— Я согласен. Сделай это сейчас. Нет сил больше. Пожалуйста…

Договорить он не успел. Я взял его за руку и одномоментно вынул из него все жизненные силы, трансформировал их в некротические и вернул обратно. Очередное проклятие я снова забрал. Нежити оно нипочём, а вот для меня лучше всяких денег.

Тютюлин сполз по стулу, а я почувствовал, как в меня вливается энергия Минерала.

Миша и Игнат сразу же подбежали и, ухватив того под руки, потащили к кровати.

— Что ты сделал? — на лице Краснова отразилась тревога.

Я пожал плечами.

— То, что он просил. Проснëтся часа через три. Может четыре. И будет как новенький.

— Если это так, я буду…

— Тебе лучше ехать домой, к родителям, и заняться семейными делами.

— Я останусь с Николаем Вениаминовичем. Вдруг что понадобится. Родителей у меня нет. Только он.

— Тогда тебе придётся сделать выбор. Николай Вениаминович теперь работает на меня.

Краснов обвёл взглядом холл, посмотрел на лежащего Тютюлина, взглянул на Игната, тот как раз пыхтел над дверью, через которую пытались выйти спешащие на работу зомби-бандиты, и остановился на мне.

— Сколько у меня времени на раздумья?

— Оно уже вышло.

— Я останусь с Николаем Вениаминовичем и сделаю всё, что от меня потребуется, — снова повторил он.

— А Игнат. Помнится, вы с ним не очень ладили. Сейчас он тоже работает на меня.

— Переживу. К тому же, я пересмотрел своё отношение ко всему, что меня окружает.

Верность — это хорошо. Гибкость ума — тоже. Именно это мне и нужно. Посмотрим, как ты пройдёшь проверку.

— Тогда заводи своего зверя. Поедем с населением знакомиться!

* * *

— И как же ты с Тютюлиным оказался? Ты ж аристократов терпеть не можешь. Меня даже убить хотел.

Вездеход медленно переваливался через болотные кочки. Мы ехали по единственной дороге в самую удалённую от поместья деревню, и судя по карте, оставалось нам ещё три километра. Чтобы не терять драгоценное для меня время, я решил разговорить моего бывшего врага. Решение я по нему ещё не принял.

Краснов смутился, но ответил сразу.

— Я их и сейчас ненавижу. Когда отца убили, все от нас отвернулись. Никто на работу не брал. Мать тоже потом умерла. И сёстры. Николай Вениаминович только помог. Приютил. Он же тоже несемейный был. Мне двенадцать стукнуло, когда он к себе забрал.

Ты посмотри, что ни история, то драма. Один брошенный, другой сирота. Что мне с ними делать? С Тютюлиным-то понятно. Он теперь в семье. А вот этот…

Я взглянул на тавро Изиды. Круг почти окрасился в чёрный цвет. Не убавить, не прибавить.

— А в Бастион чего полез?

— За Николаем Вениаминовичем присматривать. Когда он заболел, его туда перевели. Там обеспечение хорошее. Должно было быть. С аномалией всё же рядом. А в итоге — хрен. Хуже только стало.

— А пилюли тебе наверное тоже Николай Вениаминович дал. У него, я смотрю, нужды в них не было.

— А ты бы сыну своему не дал? Если б он всю жизнь слабым был и защитить никого не мог.

— Ну слабым ты точно не был. Выжил же.

— Не был бы слабым, сейчас бы сёстры со мной были, а не в могиле.

— Понятно. А кем был твой отец? Как он умер?

Краснов на минуту замолчал.

— Водителем и был. У барона одного. Их вместе взорвали. Барон выжил, а отца зажало, так тот только бумаги свои забрал и сбежал. Сгорел, в общем, отец.

— Фамилия как?

— Краснов же!

— Я про барона. Вот здесь левее возьми. Нам туда надо.

— Сироткин. Имя не помню.

— Не слышал о таком, — в голове шевельнулись воспоминания. Кабинет Ляхова. Досье. Сухая выдержка из уголовного дела. Да быть такого не может! — Вообще-то, помню.

Вездеход встал как вкопанный, а я чуть не пробил головой новое окно. Импульсивный, однако.

Через секунду машина двинулась дальше.

— Ты знаешь где он⁈ Я его всю жизнь ищу. Кто-то говорил, что он уехал. Имя сменил.

— К сожалению, это правда. Его ты больше никогда не увидишь. Так что можешь больше не думать о мести, — я некоторое время раздумывал, стоит ли рассказывать парню правду. — Он умер.

— Ты его…

Ответить я не успел, да и помнил смутно. Вездеход выехал на холмик, и впереди показался угол бревенчатого дома. Грязи здесь, конечно, кошмар. Чтоб заселить эти места людьми, нужно сначала разобраться с дорогами. Летом и зимой это не проблема, а вот по весне… Не сидеть же из-за этого по избам.

Кедровка — так по документам называлась эта деревушка. Тридцать дворов. Коровник. Водяная мельница. Хозпостройки. И семьдесят три жителя… числилось по переписи. По факту — ноль. Неудивительно.

Сейчас это место больше напоминает кладбище. Одни печные трубы да обугленные остовы построек.

Всё под снос.

Я внёс новые данные в отцовский журнал и поставил напротив них три восклицательных знака. Место хорошее. Река рядом. Поля. Дорога сносная, для вездехода. До аномальных зон, если я правильно сверил две карты, достаточно далеко. Но слишком много некротической энергии. Для меня это конечно не проблема, а вот для людей… Даже Миша почувствовал. Вон, на кресле ёрзает, как будто шилом в жопу ткнули.