Шрифт:
Закладка:
На третий день, когда Нико вернулся в парикмахерскую, усатый мужчина уже ждал его и повёл за собой в подсобку.
– У меня тут ваш снимок, – сказал он.
Нико пересёк порог комнаты и тут же оказался схвачен двумя подростками, те удерживали его, пока парикмахер рылся в сумке. Он осмотрел еду, вещи и деньги, а потом отпрянул, увидев значки.
– На кого ты работаешь? Почему у тебя нацистские значки?
Нико извивался, пытаясь освободиться из-под хватки подростков.
– Я работаю на гауптштурмфюрера, господина Удо Графа! И он вас казнит!
Только секунду спустя он осознал, что кричал на греческом.
Парикмахер глянул на подростков и кивнул, чтобы те отпустили Нико.
– Ты из Салоников, – сказал мужчина. – По акценту слышу. Может, ты и выглядишь как немец и говоришь на их языке, но ты один из нас. Грек. Зачем ты притворяешься?
Нико глянул на него сердито.
– Отдай мою сумку.
– Можешь забрать свою сумку, но всё её содержимое я оставлю себе. Если только ты не расскажешь мне, в чём дело.
– Мне нужна фотография. На паспорт.
– Куда ты направляешься?
Нико замешкал.
– В лагеря.
– Лагеря? Немецкие лагеря?
Парикмахер обернулся на мальчиков и рассмеялся.
– Никто не едет туда по своей воле. Людей везут туда, как отловленных животных. И оттуда никто не возвращается.
Нико стиснул челюсти.
– Скажи мне, мальчик, – сказал мужчина. – Кого ты там так отчаянно рвёшься увидеть?
– Не твоё дело.
– Ты еврей? – спросил парикмахер.
– Нет.
– Мы можем спустить твои штаны и очень быстро выяснить это.
Нико сжал кулаки. Подростки переглянулись. Парикмахер махнул им, чтобы ничего не предпринимали.
– Ладно, неважно. Может, еврей, может, нет, но юноша, говорящий на немецком и делающий паспорт, чтобы отправиться в лагеря? Вот это действительно интересно.
Он отошёл от Нико и порылся в сумке. Помимо одежды и колбасы он обнаружил на дне сложенные бумаги. Достал один из листов и усмехнулся себе под нос. Повернулся обратно к подросткам.
– Ведите его к вашему деду, – сказал он.
Кто были эти люди?
Парикмахера звали Зафи Мантис, а мальчишками-подростками были его сыновья, Христос и Костас. Их семья были рома, сейчас этот народ часто называют «цыганами». Они тоже прятались от нацистов, а парикмахерская была лишь прикрытием для их реальных намерений.
Зафи с сыновьями отвели Нико на окраину города, в заброшенный квартал всего с двумя сохранившимися зданиями. Нико заметил за одним из них небольшой палаточный лагерь, где несколько женщин купали детей в большой металлической ванне. Нико провели вверх по лестнице. На втором этаже Мантис четыре раза постучал в дверь, выждал, потом постучал ещё три раза, а потом ещё один.
Дверь открылась, и невысокий бородатый мужчина в рабочем халате впустил их внутрь.
– Кто это? – спросил он.
– Наша золотая жила, – ответил Мантис.
Нико оглянулся. Везде стояли банки с краской, холсты и различные произведения искусства на подставках и мольбертах. В глубине помещения от пола до потолка был растянут большой брезент, а перед ним стояло несколько табуретов, как будто предназначенных для моделей.
– Погляди, – сказал Мантис, открыв сумку Нико и достав бумаги. – Паспорта. Немецкие документы!
На лице бородатого мужчины мелькнул испуг.
– Спокойно, – сказал Мантис. – Они не его. Он еврей в бегах. Или не еврей в бегах. Смотри.
Бородатый мужчина поднёс документы к лампочке. Обернулся на Нико. Его синий халат был испачкан в пятнах краски.
– Где ты их достал?
– Я ничего не скажу, пока вы не вернёте мне мою сумку, – ответил Нико. – И фотографию, за которую я заплатил. – Он старался держаться уверенно, но его голос дрожал.
– Он говорит по-немецки, – сказал Мантис.
– Правда? – Бородатый мужчина вздёрнул бровь. – И читать на нём тоже умеешь?
Нико хмыкнул и кивнул. Мужчина достал из кармана сложенный листок.
– Быстро. О чём здесь говорится?
Нико прочитал. Это был официальный список имён, начинающийся параграфом с инструкциями. Нико видел подобные списки на письменном столе Удо Графа.
– Здесь сказано, что двадцать восьмого августа этих людей арестуют и отведут на вокзал. Что их сумки не должны весить больше шести килограммов. И что перед посадкой женщин и детей необходимо отделить от мужчин.
Мантис нахмурился.
– Двадцать восьмого? Это послезавтра.
Нико вернул мужчине листок.
– Вы все евреи? – спросил он.
Бородатый мужчина покачал головой.
– Хуже, – пробормотал он.
Что может быть ещё хуже?
Позвольте мне сделать небольшое отступление. Цыгане жили кочевыми общинами по всей Европе и имели богатую историю, строгую веру, любили музыку и танцы и глубоко чтили семью. Но Волк считал их такими же погаными, как и евреев. Он называл их Zigeuner и считал «врагами государства». Везде, где нацистские войска обнаруживали цыган, они депортировали их в лагеря смерти или убивали на месте. Солдаты Волка люто ненавидели «цыганских свиней» и были необычайно жестоки к ним: насиловали женщин, вешали мужчин, из спортивного интереса устраивали «игры», заставляя цыган выбирать между выстрелом в голову и необходимостью натыкаться на забор, находящийся под напряжением.
Больше половины европейских цыган были убиты ещё до окончания войны. По некоторым меркам жизни лишились трое из четырёх человек. Говоря об этом историческом периоде, потомки используют слово «Пора́ймос», что означает «пожирание», или «Параи́мос» – «искоренение», или «Самударипен» – «массовое убийство». Нельзя винить их в создании сразу нескольких названий. Едва ли такой ужас можно в полной мере описать одним словом.
Но вернёмся на чердак
Нико вспомнил, как его родных, как скот, гнали к поездам. Он подумал о крупном мужчине, приподнявшем его над асфальтом. Нас везут умирать.
– Вам нужно прямо сейчас бежать из города, – предостерёг Нико.
Мужчины обменялись кивками. Мантис застегнул кожаную сумку и протянул Нико.
– Удачно добраться до лагерей.
Он повернулся к сыновьям.
– Отведите его обратно в парикмахерскую.
– Стой, – прервал бородатый мужчина. – Мальчику нужен снимок.
Мантис хмыкнул.
– Зачем нам ему помогать?
– Потому что он помог нам.
Бородатый мужчина обратился к Нико:
– Бумагу, которую ты перевёл, украла служанка, работающая на нацистского офицера. Мы не могли её прочесть. Но теперь, благодаря тебе, мы знаем, что нужно уходить.
Нико кивнул. Ему было жаль этих людей. Они всего лишь пытались выжить, так же, как и он.
– Это мой сын Мантис, – сказал бородатый мужчина. – А это мои внуки, Христос и Костас. Можешь, как и они, звать меня Папо. «Дедушка» то есть.
– Папо, – повторил Нико.
– А как