– Я тебе больше не доверяю. Я не знаю, чему верить, – слегка гнусавя, говорит Ида и дергает за дверцу, но Густав ее не отпускает.

– Что ты хочешь сказать?

– Отпусти меня.

– Ты видела у нас дома какой-то телефон? Похоже, я потерял свой второй мобильный.

– Ты шутишь? – Ее зеленые глаза сверкают. – Что ты сделал? – голос Иды неожиданно становится резким. – Где ты был?

– Я же сказал!

Тут Густав понимает, что ему никто не поверит. Он трет шею.

– Ты хоть понимаешь, как на меня давят?

– Не знаю, есть ли тебе до этого дело, но Карро – моя лучшая подруга.

Ида захлопывает дверь, и Густав едва успевает моргнуть, как она уже выезжает с парковки.

Видимо, Каролина сказала что-то, из-за чего Ида реагирует так бурно. Но что? Чертова неизвестность. Для Густава нет ничего хуже. Как действовать? Он переходит через дорогу к своей машине, припаркованной на противоположной стороне улицы.

Открывая водительскую дверь, он видит приближающийся автомобиль, который притормаживает около него. Автомобиль проезжает опасно близко от Густава, которому на мгновение кажется, что тот его заденет. Оконное стекло опускается, показывается мужчина, примерно ровесник Густава и по виду выходец с Балкан, с бритой головой и черными татуировками от запястья до плеча. Его лицо кажется Густаву смутно знакомым, но он не может вспомнить откуда. Мужчина не сводит с Густава глаз. Вероятно, он из «Семьи» и появился здесь, чтобы припугнуть Густава. Прежде чем Густав успевает как-то отреагировать, мужчина газует. Колеса поднимают облако пыли, оставляя за собой неприятный запах жженой резины.

Киллер

Лея слегка улыбается ему, когда он садится на стул около ее рабочего стола.

– Извините, я пока больше ничего не могу сказать, – говорит она и показывает на наушники.

Судя по реплике, на другом конце провода кто-то из журналистов.

В ожидании конца разговора Хенрик изучает хаос на ее столе. Осторожно берет маленькую фигурку, похожую на королеву Елизавету. Игрушка начинает махать и кивать головой. Коврик для мыши сделан в виде уменьшенного настоящего ковра, и Хенрик вспоминает обвинение Густава, направленное против семьи Леи. На столе нет фотографий.

Лея продолжает разговаривать, полные губы быстро двигаются, блики лампы мерцают на оливковой коже. Длинные густые ресницы отбрасывают тень на мягкие щеки, и Хенрик мысленно ругает себя за то, что не может остаться равнодушным к ее красоте. Она едва ли не красивее, чем вчера вечером.

Чтобы избавиться от колдовства, Хенрик встряхивает головой и начинает смотреть на стену позади Леи. Она вся обклеена газетными статьями об убийствах.

– Это случаи, которые ты расследовала? – спрашивает он, когда Лея кладет трубку и вынимает наушники.

– По-разному. Есть и такие, которые просто привлекли мое внимание. А это мой первый криминальный краш, – говорит она, показывая на полосы с новостями об убийстве Жозефины. – Я училась в первом классе, когда ее застрелили. А какое преступление первым глубоко затронуло тебя?

Голос Леи абсолютно серьезен. Хенрик пожимает плечами. Он не хочет это обсуждать. Лучше смотреть в будущее, а не думать о прошлом. На какое-то время в комнате повисает тишина.

– С кем ты говорила?

– С Эллен Тамм, криминальным репортером с ТВ-4. Она ужасно настойчивая, но я только сказала, что у нас нет обязанности отчитываться о чем бы то ни было ни перед ней, ни перед обществом. Ей придется подождать пресс-релиза, который мы распространим завтра.

– Она это проглотила?

Хенрик очень хорошо знает, кто такая Эллен Тамм. Настырная, упрямая журналистка, пишет о преступности. Одна из лучших. Они с ней выросли в одном городке.

– Нет. Но если она не получит от нас какой-нибудь информации, она начнет расследовать дело самостоятельно, и это было бы прекрасно, да? Ей, возможно, будет проще проникнуть в окружение Густава Йовановича. Что до меня, то пусть раскапывают сколько угодно грязи об этой семье, лишь бы мы нашли Каролину и девочек, – Лея скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула. – Густав чувствует, что на него давят.

– У него колоссальный комплекс неполноценности, – говорит Хенрик. – Кажется, он верит, что сильный человек – это тот, кто презирает слабых. Он хочет продемонстрировать, кто здесь главный, так что ему нужно правильно оппонировать.

– Не только он пытался показать в допросной, кто здесь главный. За это тебя прозвали Киллером?

– Это было давно. Скоро будет двадцать лет, как я ушел из спорта.

– Скучаешь?

– На самом деле нет. Мне никогда не нравилось направленное на меня внимание, и я не был хорошим человеком в те времена. Я еще не все загладил, в чем был виноват.

– А избиения, упомянутые Густавом на допросе? Это правда? Ты из-за этого ушел из футбола?

– Без комментариев.

Хенрик до сих пор помнит бьющий в нос запах аммиака и выброс адреналина, от которого у него исчезают все ограничения и он способен ударить противника в челюсть. Но только того, кто этого заслужил. Поскольку в футболе есть собственная система правил, на Хенрика никогда не заявляли в полицию, только отстраняли на несколько месяцев от игр, а потом он возвращался в команду. После последнего серьезного инцидента он решил уйти из спорта и вернулся с семьей в Стокгольм.

– А то, что Густав сказал о коврах ручной работы, детях и отмывании денег? – парирует Хенрик.

– Без комментариев.

Не отрывая взгляда от стола, Лея складывает бумаги стопкой.

– Ночной жор? – говорит Карим, который незамеченным зашел в кабинет. В руках у него два белых пластиковых пакета. – Я купил нам самый вкусный кебаб в городе, – широко улыбаясь, поясняет он.

Мясо оказывается идеально приправленным специями, а хлеб на вкус почти сладкий. Хенрик съедает кебаб и с острым, и с неострым соусом, запивая кока-колой, которую умудряется пролить на джинсы. Тихо чертыхнувшись, он промакивает пятно салфеткой.

– Нам нужно лучше разобраться в том, как Каролина провела день до исчезновения, – говорит он.

– Мы знаем только, что она обедала с детьми в «Сёрф Шак». Чертовски вкусные бургеры, не говоря об их фирменной картошке фри с петрушкой, чесноком и пармезаном – обязательно попробуй при случае, – говорит Лея, комкает бумагу, в которую был завернут кебаб, и выбрасывает в мусорную корзину. – По словам персонала, ничего странного в их поведении не было. Потом она заправила машину на заправке во Фридхеме. Там тоже ничего странного, мы проверили записи с камер, все выглядит нормально. Каролина смеялась, девочки радовались, когда получили мороженое. Во второй половине дня соседи слышали, что дети купались в бассейне в саду. Тишь да гладь, короче говоря. Потом что-то разозлило Каролину и заставило ее