С этим возникли некоторые сложности, так как комнат в особняке оказалось превеликое множество, но ей помогла пожилая служанка. Мия не видела смысла скрываться — скорее всего, уже все слуги знали, что юный господин притащил в дом шлюху, да к тому же обрядил её в платье кузины. Служанка поджимала губы и едва ли не плевалась от омерзения, но проводила Мию к комнатам, которые занимал Ормунд.

— Я уже думал, что ты… ты… — он подскочил с кровати и бросился навстречу зашедшей в комнату Мие.

Как видно, он и вправду всё это время лежал и ждал, когда она придёт. Какой забавный.

— Сбежала? Ну что ты, как можно сбежать от такого хорошенького мальчика, как ты, — подойдя к Ормунду вплотную, она легко провела пальцами по его щеке, очертила линию челюсти, а потом приподнялась на мысках и впилась в губы мальчишки крепким поцелуем.

Вряд ли этот Ормунд когда-либо до неё целовался. Он явно не знал, что делать, как отвечать на поцелуй, да даже куда девать руки, и так и замер с поднятыми ладонями. Мия толкнула его к кровати и повалила на неё, и, пока Ормунд копошился на перине, незаметно сунула под кровать сверток с письмами и завернутый в шаль чарострел, после чего тоже забралась в постель, оседлала бёдра юноши и принялась его раздевать. Сама она платье не сняла, только задрала юбки и чуть больше расшнуровала корсаж — тем более, под платьем не было всего того кружевного богатства, в которое её хотел обрядить Ормунд. Ну так сейчас ему будет не до кружавчиков.

Стащив с него рубашку, она легкими движениями пальцев прошлась по телу, от шеи вниз к животу, удивляясь тому, какая у него нежная, бархатистая кожа, очень светлая, с россыпью мелких родинок на груди. Потом расстегнула кюлоты и стянула их вместе с нижними панталонами. Ормунд охнул, застонал и сильно сжал простынь в кулаки, когда пальцы Мии коснулись его уже возбуждённого члена. Нет, так дело не пойдёт. Она потянулась вперед, снова поцеловала юношу, прошлась губами по щеке к уху, чуть прикусила за мочку и, продолжая ласкать его рукой, быстро зашептала:

— Значит так. Кончишь раньше меня — откушу ухо, кончишь в меня — оба, понял? — на последнем слове она чуть сильнее сжала его плоть, чтобы слова не показалось мальчишке пустой угрозой. Тот вздрогнул всем телом и быстро закивал головой. — Вот и молодец. А теперь расслабься и думай… нет, только не о кузине, лучше уж о своей тётушке.

Мия немного потёрлась промежностью об бедро Ормунда, усиливая своё возбуждение и вызывая у него новую серию вздохов, поцеловала в шею и дразнящими касаниями языка спустилась к ключицам, а потом, помогая себе рукой, оседлала его член и начала неторопливо на нем двигаться, упираясь ладонями в напряженный живот.

Мальчишка под ней стонал, потел, кусал губы и мял руками простыни, но держался. В какой-то момент он даже осмелился схватить Мию за бёдра и немного сжать их, но больше ни до чего не додумался, так что ей пришлось самой запустить руку под платье, чтобы быстрее довести себя до разрядки. Когда наконец её лоно непроизвольно сжалось, а по телу разлилась волна чувственного тепла, Мия соскользнула с члена Ормунда и продолжила ласкать его резкими и быстрыми движениями, пока юноша не взвизгнул, и его семя не выплеснулось на смятые юбки.

В этот момент показалось, что весь этот долгий день навалился на плечи тяжёлым свинцовым одеялом, утягивая вниз и прижимая к кровати. Из последних сил Мия стянула через голову измятое и перепачканное платье, оставшись в одной нижней сорочке, бросила его на пол и растянулась рядом с Ормундом, который словно до сих пор никак не мог осознать, что именно только что произошло. Что ж, мальчишка оказался не так уж и плох, по крайней мере, он смог продержаться достаточно долго, а то, что не знал, куда деть руки, — ну так это наживное, со временем научится.

— Завтра утром, может, повторим, — Мия провела пальцем по его губам и коротко поцеловала в плечо, чувствуя, как под её прикосновениями по коже юноши бегут мурашки. — Да, кстати. Хоть пальцем тронешь кузину — вернусь и оторву тебе член, имей это в виду.

Ормунд резко повернул голову и глянул на неё полными ужаса и удивления глазами, но не ответил, только слегка кивнул и спросил:

— А сколько я должен тебе заплатить?

— Дай-ка подумаю… А подари мне платье твоей служанки, той, что зажигала свечи в гардеробной, хорошо? Только не говори никому, — она широко зевнула, сгребла под себя пару подушек и закрыла глаза, проваливаясь в сон словно в глубокий омут.

Эту ночь она проспит как самая настоящая благородная госпожа — на широкой кровати с пуховой периной и гладкими простынями, зарывшись лицом в мягчайшие подушки и укрывшись лебяжьим одеялом, а завтра получит новое платье, завернёт к Булочке за сапогами, а потом и к Вагану за серебром. Пожалуй, она его заслужила.

Глава III. Девы и единорог. Часть I

— Лаки, — спросила Мия, сосредоточенно втыкая иголку в край длинной прорехи на рукаве своей рубашки, — как думаешь, а где можно разжиться магическими зарядами для чарострела?

— В гвардии. Правда, таких недокормышей, как ты, туда не принимают.

— Я серьёзно, а ты всё шутки шутишь, — с наигранным разочарованием в голосе продолжила она, потом зыркнула на подругу, занятую раскладыванием на широком разделочном столе побегов ещё свежей, только по утру собранной молодой мяты. — Может, попробовать обчистить казармы?

— Отчего ж не попробовать, пробуй… — распределив стебли на столе, она взяла в руки большой нож и покрутила его перед собой. — Давай только осенью, а то со сбором трав мне будет не до того, чтобы твои похороны устраивать.

Мия тихонько прыснула, Лаккия широко размахнулась, рубанула ножом по столу и принялась методично измельчать мяту. С мясницким квадратным тесаком в руках она… производила впечатление. Высокая и крутобёдрая, с широкими покатыми плечами, сильными руками и крепкими ногами, ростом ничем не уступавшая большинству знакомых Мие мужчин, подруга источала мощь и уверенность в себе. На голову она всегда повязывала цветной платок так, чтобы волосы не лезли в лицо, и носила яркие, цветастые платья, рукава которых неизменно закатывала до локтей. Мать её была родом не то из Каругии, не то из Маб-Алы, так что Лаккия унаследовала её черты — тёмная кожа оттенка дубовой коры и жёсткие курчавые волосы, хотя здесь, в Портамере, среди множества торговцев и моряков