были написаны языком торжественной, официальной поэзии, с длинными, тщательно проработанными вступлениями хора. Драматурга, похоже, в первую очередь волновала природа божественного правления и то, как решения людей дают ход неизбежной цепи событий, предопределенных богами, карающими за непослушание ужасными наказаниями.

С другой стороны, Еврипид, драматург новой школы, писал прозой и больше интересовался исследованием человеческого характера. Величайшая из его относящихся к новому стилю пьес, «Медея», рассказывает об отвергнутой и оскорбленной женщине, жестоко мстящей предавшему ее мужчине. Пьеса впервые рисует личность, эмоциональные и психологические терзания которой вызывают сочувствие и жалость. К тому же это еще, вероятно, и первая драма о человеке, чье поведение определяется его собственной свободной волей. Для богов в истории Медеи просто не нашлось места, потому что она сама не пожелала принять их участие. С написанием «Медеи» Еврипид отбросил ставшие ритуальными старые театральные и религиозные условности.

В новом мире люди сами стали судьями своих поступков. События развиваются не по правилам религиозного ритуала, а по новым (хотя и не менее конформистским) законам человеческого общества. В «Антигоне», написанной другим представителем молодого поколения, Софоклом, лирический хор превращает похороны Полинейка в торжество Создателей топора, провозглашая верховенство человечества над древними богами и перечисляя в списке достижений морское сообщение, сельское хозяйство, охоту, наземный транспорт, речь, строительство жилищ и медицину. Образованные люди начали понимать, что новые знания дают им больше власти над собственной судьбой и все расширяющимся миром.

Подобное освобождение от старых обычаев видно и в развитии греческой политической жизни. К V веку до нашей эры в Афинах уже существовала Ассамблея, обладавшая всей полнотой законодательной власти. Она собиралась сорок раз в год и была открыта для всех рожденных свободными взрослых мужчин-афинян. Участию в выборах не препятствовали ни имущественное, ни классовое положение. Каждый гражданин имел право обратиться к Ассамблее.

Афины V века управлялись проникнутыми общественным духом мужчинами, представлявшими свободное население. Из 30 тысяч свободных граждан около 2000 исполняли те или иные общественные обязанности. Такое было возможно только при наличии высокоразвитой системы ведения письменных документов. Каждый новый чиновник мог познакомиться с работой предшественников и воспользоваться их опытом. Новый строй опирался на грамотных граждан, способных читать публичные извещения, а также написанные на камне законы и постановления. Одним из примеров этого была практика остракизма, процесс, посредством которого человека могли изгнать из Афин. Для принятия решения требовалось, чтобы по крайней мере 6000 граждан прочли выдвинутые против него обвинения и затем написали его имя на кусочке керамики (называвшемся по-гречески «острака»).

Учитывая, что собрать всех одновременно было не так-то легко, можно предположить, что грамотных в Афинах было значительно больше 6000. Скорее всего, их численность составляла около 10 тысяч, и еще столько же в других греческих центрах. На основании этого можно сказать, что число грамотных составляло примерно 10% мужского населения. Для сравнения, в Шумере и Египте вряд ли было более 1% умеющих читать и писать.

Новая «демократическая» политическая структура греков стала одним из прямых следствий алфавитного мышления, которое поощряло обсуждение развивающихся идей. Но демократической она была лишь в очень узком смысле, поскольку правом голоса обладали не все. Прежде всего, в политическом процессе участвовали только граждане, но не рабы, составляющие большинство населения. Так что в определенном смысле греческая демократия являла собой слегка увеличенную версию избранного круга, члены которого имели доступ к дарам Создателей топора и всегда управляли обществом. Тем не менее она стала моделью современного мира.

Не все были в восторге от возможных последствий влияния алфавита на мышление, и, пожалуй, самые критические замечания на этот счет принадлежат Платону. Его предупреждение, высказанные опасения по поводу того, как алфавитное мышление отразится на нашем отношении к знанию, по большей части оставалось без внимания до конца XX века:

Оно породит забывчивость в душах тех, кто познал его через недостаток практики с употреблением памяти, потому как, полагаясь на письмо, они получают знание извне посредством чуждых знаков, а не изнутри, вы получили эликсир не памяти, а напоминания. Ученикам вашим вы даете видимость мудрости, но не саму мудрость; услышав многое, они, в отсутствие ученья, будут казаться мудрыми, когда на самом деле не знают ничего, и ужиться с ними будет трудно, потому что обрели они видимость мудрости, но не ее саму.

Можно было, наверное, рассматривать взлет греческой мысли, нашедшей наиболее полное выражение у Аристотеля, как первую блестящую попытку освободить человеческий разум от тисков тысячелетнего невежества и слепого ритуала. Но такой взгляд сам по себе ограничен в силу того, что случившееся 25 столетий назад в Греции определило наше понимание тех событий. Наше мышление – продукт аристотелевой системы логики, имевшей целью предотвратить наступление анархии, ставшей пугающе возможной с введением алфавита и выглядевшей столь соблазнительной в подаче софистов.

Логика подрубила корни свободного мышления прежде, чем оно успело стать анархическим или развиться в иную альтернативную форму, и продолжала делать это на протяжении последующих 2000 лет. Именно столько времени прошло до очередной революции в технологии языка, давшей человеческому разуму второй шанс. А пока процесс «разрубания, управления и логики» так глубоко укоренился в нашем сознании, что через несколько столетий после Аристотеля и Платона он пережил даже то, что представлялось концом света.

Часть II

Рассечение мира

Глава 4

Вера силы

К тому времени, когда Рим превратился в могучую имперскую державу, Создатели топора обеспечили мир средствами, которые позволяли небольшой элите жить в относительном комфорте и при относительном порядке, а большинству населения заниматься каким-либо из многообразных видов деятельности. В V веке, когда Рим пал, его гражданам казалось, что они присутствуют при конце цивилизации.

И снова на помощь пришли Создатели топора. На этот раз их дары в форме классических знаний, сохранившихся почти нетронутыми на протяжении мрачного периода Средневековья, дали централизованным правителям больше власти над большим числом людей, готовых подчиниться большему количеству более широких и жестких законов и правил поведения, чем когда-либо ранее. Если древние шумеры определяли социальную структуру, а греки формировали мышление, то возникшие в Средневековье новые оковы и требования еще жестче ограничивали возможности личности. Дары Создателей топора наделили лидеров возможностью контролировать самые фундаментальные убеждения своих сторонников. Этот процесс развивался несколько столетий после падения Рима, административное устройство которого взял для себя за образец режим, собравший осколки после рухнувшей империи.

Римляне были первыми, кто с помощью греческих знаний осуществлял управление высоко