Теперь, когда многие умели читать, появилась возможность дебатов между образованными членами общества. Аристотель, например, указывал на проблемы, с которыми сталкивались атомисты, пробуя объяснить изменения в физическом состоянии вещей, когда они плавятся или испаряются. Греки пытались ответить и на вопрос, который до сих пор ставит в тупик сторонников теории Большого Взрыва: как что-то возникает из ничего? Один из милетских философов, Анаксимандр, живший за 150 лет до Платона, высказал предположение, что мир развился из айперона, неопределенного и бесконечного нечто, породившего четыре основных элемента: тепло и холод, влажность и сухость. Его ученик Анаксимен развил взгляды учителя, выдвинув теорию, согласно которой первоначальная материя мира остается неизменной, проходя через разные состояния (верный шаг в направлении законов термодинамики).

Ранним предшественником эволюционной теории и выживания самых приспособленных был Эмпедокл, утверждавший, что в начале существовали отдельные части животных (головы, руки, ноги), которые соединялись во всевозможных монстров, и уже из числа последних выживали наиболее организованные. Анаксимандр полагал, что сухопутные животные были когда-то морскими и что люди произошли от морских существ, вынашивавших молодняк в сумке.

Дело не в том, что некоторые греческие теории выдержали испытание временем (многие, разумеется, его не выдержали), а в том, что сам стиль мышления и вспыхивавшие споры покончили с типом мышления, который господствовал до тех пор. Вместо магического, суеверного мышления, отыскивавшего причины в сходстве или приписывавшего неограниченную и деспотическую силу богам, философы стремились строить объяснение мира на основе того, что можно наблюдать в соответствии с постоянными принципами. Другими словами, алфавитное мышление позволяло смотреть на мир со стороны, изучать его и обсуждать.

Ставшие возможными благодаря алфавитному мышлению разбор и анализ еще дальше, чем когда-либо, отодвинули неграмотного человека с улицы от понимания мира и его устройства. Типичным для Создателей топора способом новые мыслители описывали «реальный» мир совсем не таким, каким он представлялся неподготовленному наблюдателю. И пусть глаз видит деревья, дома и людей, на самом деле они всего лишь атомы, вечная, лежащая в основе всего субстанция или, как полагал Пифагор, только числа.

Начиная с первого топора, орудия изменяли мир, а алфавит был самым могущественным на данный момент инструментом перемен. Но он был также и очень легким в применении. Если бы грамота распространилась слишком широко, стоящие у власти люди могли потерять контроль. Впервые эта опасность проявилась во вполне мирской проблеме, причиной которой стали экспансия и дифференциация греческой экономики, породившие острую потребность в большем числе образованных граждан. С VI века до нашей эры начальное образование стало в целом доступно всем свободным людям, но система еще не была развита настолько, чтобы поставлять обученные кадры бюрократии, которая могла бы вести дела в новых колониях, управлять общественной казной, финансировать и вести войны, взимать таможенные сборы и так далее.

Администраторы должны были знать географию, экономику, государственное право, обычаи других стран и многое другое. В первую же очередь для управления сложным, но упорядоченным обществом требовалось умение ясно и доказательно говорить, так как политика в новой Ассамблее сводилась к публичным выступлениям, и распорядительные функции осуществлялись через убеждение в спорах. Способность к аргументированным дебатам особенно развила группа так называемых софистов, которые довели возможности алфавита до неизбежного завершения.

Софист Протагор был первым, кто предложил потенциально ценный прием обсуждения, при котором логическое, комбинаторное мышление позволяет рассматривать две стороны вопроса. Это привело к грозящему общественным расколом допущению, что абсолютных истин, как и абсолютной морали, может и не быть, поскольку представления о них различны в разных обществах и сами эти категории в любом случае спорны.

Именно этот релятивизм, сам образ мышления, из-за которого они стали изгнанниками в своем же обществе, больше всего привлекает нас в софистах. В основе их подхода лежала мысль о том, что концепции и идеи (как атомы Демокрита) есть изменчивые элементы, схожие с буквами алфавита, и потому, например моральные ценности, относительны. То, что считается добрым и хорошим в одном обществе, часто осуждается и не принимается в другом.

Еще более «софистской» была идея о том, что все знания тоже относительны и то, что признается знанием, является не абсолютом, а всего лишь взглядом на мир, складывающимся под сильным влиянием общества в данном времени и месте. Следствием этой мысли было утверждение, что человек и его ценности есть центр любой интерпретации вселенной.

Другой софист, Горгий Леонтийский, родился около 480 года до нашей эры в Леонтии, на территории современной Сицилии, и прожил там большую часть жизни, хотя и посещал Афины в качестве посла, приезжавшего просить о помощи. Отдавая долг его ораторским талантам, в Дельфах в его честь воздвигли золотую статую, которую подписал он сам. У него не было жены, не было детей, и умер он при дворе Ясона, в Фессалии, в возрасте 105–109 лет (источники расходятся). Отвечая на вопрос, в чем секрет его долголетия, Горгий говорил, что никогда не ходил на чужие пиры.

В греческий театр идей Горгий внес несколько фундаментальных философских вопросов, ответить на которые мы пытаемся и поныне. Главная его тема имеет необыкновенно современное звучание. Одним из особых искусств софистов была риторика, умение преподнести аргумент так, чтобы убедить слушателя. Горгий изобрел лекторский стиль, проводя свои лекции в форме дебатов. Сначала он защищал одну точку зрения, потом другую, а затем произносил речь в поддержку каждой из сторон, подчеркивая произвольную, комбинированную природу языка. Платон жаловался, что в речах Горгия «малое предстает большим и большое малым благодаря могуществу языка, и новое кажется устаревшим, и наоборот».

То, что Горгий и другие софисты делали особый упор на риторику, имело отношение не только к воздействию на политическую ситуацию. Они понимали, что отношения между речью и «истиной» далеко не просты. Речь – не только способ изложения фактов, поскольку в процессе «факты» подвергаются значительной реорганизации, отбираются и выстраиваются в определенном порядке. Именно это отличие риторики от реальности заставило Платона противопоставить риторику философии и осудить первую.

Эффект новой грамотности, сила слова и различие между словами и реальностью стали предметом дальнейшего исследования Горгия в его самой знаменитой работе, дошедшей до нас в отрывках, «О несуществующем, или о Природе». Эта работа принесла Горгию печальную известность и удостоилась замечания одного из современников: «кто способен превзойти Горгия, смеющего утверждать, что существующее не существует?»

В своей работе Горгий утверждает, что

1. ничего нет;

2. если бы нечто и было, оно было бы непознаваемо;

3. а если оно и