— Прошу вас обходиться без комментариев. А вы, Моник?

— Я тоже, разумеется, из жалости.

— А вы, госпожа Ловьо?

— То же самое.

— Что касается вас, Валери, то опять-таки, разумеется, во всем виновата жалость. Ну что же, я вас благодарю. Вы свободны… Однако из центра все-таки не уходите.

Он ждет, пока они не уйдут, преисполненные спокойствия и уверенности в себе, а потом поворачивается к Аргу:

— Ну, что скажете?

— Ничего! У меня нет слов. Но вы меня огорошили! Я ведь уже пять лет работаю бок о бок с Валери.

— Кто-то руководил их действиями! Это совершенно очевидно! — продолжает размышлять вслух Кларье. — Они даже не сочли нужным защищаться, плакаться на свою судьбу. И сразу пустили в ход заветное слово: «жалость». Слово, превращающее преступление в благодеяние. Есть кто-то стоящий за их спиной. Задумав убийство Антуана, этот неизвестный сказал им: «Даже если дело дойдет до суда, вы ничем не рискуете. Абсолютно ничем, уж я об этом позабочусь!» А Валери, как самая толковая из четверых, заметила: «А кто поверит, что мы все подчинились схожему порыву жалости в одну ночь… Было бы нас двое, ну, еще трое… а тут сразу четверо!.. Как-то слабовато похоже на правду!» И тогда настоящий убийца сказал: «Если вы вдруг и окажетесь на скамье подсудимых, то мы соберем столько свидетелей вашей добропорядочности, сколько понадобится. В центре, борющемся с болью, все строится на жалости. Чувство жалости и есть мотор, заставляющий работать клинику».

— Как вы можете шутить? — недоумевает доктор.

— О, у меня даже и в мыслях нет шутить! — возражает Кларье. — Но должен вам покаяться кое в чем… С той поры, как я рыщу ищейкой по вашей клинике, я постоянно пытаюсь за каждым добрым поступком разглядеть некую прозаическую и более или менее грязную побудительную причину. Вот эти четыре девушки, скажем, не получили ли они что-нибудь в подарок за послушание?..

Доктор картинно воздел руки к небу:

— Вы хотите, чтобы я окончательно разочаровался в людях?

— Нет, конечно. Но моя профессия научила меня одной истине: света без тени не бывает, как не бывает и доброты без расчета, а возможно, и решимости без отчаяния. И поэтому я всегда начинаю всматриваться… Я пытаюсь найти эти прозаические побудительные причины. Вот погодите, я еще покопаюсь в банковских счетах наших чувствительных сиделок! Да что вы, доктор! Только не надо так смотреть на меня! Если в центре находится злоумышленник, лелеющий черные замыслы, мы обязательно рано или поздно его обнаружим, и никто и ничто тогда не помешает вам получить Нобелевскую премию.

Аргу скромно поднимает глаза к потолку:

— Конечно, я очень верю в силу моей молекулы «бета», но на такую награду вряд ли могу рассчитывать.

— До завтра! Мне еще нужно отчитаться перед моим дивизионным бригадиром, а потом я вернусь и продолжу расследование.

— Честное слово, Андре, — говорит дивизионный бригадир, — я прекрасно понимаю, что это жутчайшая работенка. — Неожиданно он понижает голос: — Когда войдет Ивета, никакого тыканья. Она у меня работает только третий день, пусть привыкает к почтению. — Он звонит. — Кофе, пожалуйста. Знаешь, какая фраза больше других запомнилась мне из твоего долгого отчета? «Клиника Кэррингтона напоминает посольство».

— И я снова готов подписаться под этими словами, — живо откликается Кларье. — И в первую очередь напоминает посольство тем, что надо беспрекословно подчиняться патрону. Меня быстро одернули, стоило мне только слегка выйти за рамки расследования. И я уверен, что он еще пожалуется на меня!..

— Уже пожаловался! Не бери в голову, старина! Спокойно продолжай работать! У нас найдутся контрмеры!

Входит Ивета, пышущая здоровьем нормандская красавица. Пока она находится в кабинете, мужчины обсуждают празднование славной годовщины высадки союзных войск. Пробуют кофе. «Превосходный!» — кивает Кларье. И берет предложенную дивизионным бригадиром длинную и тонкую голландскую сигару.

— Ах ты черт! Опять не можем с тобой как следует посидеть и поболтать! — ворчит начальник.

И оба снова возвращаются к проблемам Кларье.

— Без всякого сомнения, в клинике совершено преступление! — говорит тот. — И это обстоятельство все меняет. Нам уже нет дела до того, что Кэррингтон — американский гражданин, так или иначе он работает на французской территории. Сейчас мне нужно, чтобы он хорошенько это осознал, а потому требуется ваша поддержка.

— Все необходимые шаги в этом отношении уже сделаны, — отвечает ему бригадир. — Официальные бумаги отправлены. Так что чувствуйте себя в клинике полновластным представителем Закона, мой дорогой Андре. Со своей стороны, я получил некоторые весьма интересные сведения. Оказывается, местная клиника отнюдь не является единственным учреждением Кэррингтона. В США существуют еще три аналогичных под общей вывеской: «Кэррингтон Буллит инкорпорейтед». Буллит — это имя его покойной жены. Да еще вдобавок в Детройте строится целый завод, где будет производиться больничное оборудование и в частности протезы. Дело вовсю процветает, кстати, за последнее время акции фирмы высоко котируются на бирже. Но… — Дивизионный бригадир выпускает клуб дыма и продолжает: — Жизнь так устроена, что всегда сыщется какое-нибудь «но». Оказывается, существует еще одна фирма — «Стретчер манюфактюрин компани», даже более могущественная, нежели компания Кэррингтона, и работающая по тому же профилю — производство протезов. Невероятно, да? Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день появится международный рынок протезов? И не только протезов, ибо эти парни смотрят далеко вперед… они собираются также выпускать носилки для машин «Скорой помощи», а также всевозможный хирургический материал для зон стихийных бедствий, землетрясений или революций.

— Да, тут, безусловно, открывается широкое поле для деятельности, и подобный рынок сулит большие барыши, — отозвался Кларье. — Терроризм, социальные волнения, государственные перевороты… Есть кому создавать повышенный спрос на протезы, так что мы в скором времени еще увидим рождение и рост международных корпораций, специализирующихся на производстве искусственных конечностей.

— Точно. И как всегда, самая богатая организация примется пожирать своих менее удачливых конкурентов. В нашем случае — тут вам придется вмешаться, мой дорогой комиссар, — компания «Стретчер», если, конечно, мои сведения верны, обладает несколько большими возможностями по сравнению с центром Кэррингтона, и, естественно, она начинает уже строить планы по поглощению соперника. Некоторые, наверху, даже склонны думать, что благодаря капиталовложениям во французское предприятие они намереваются заняться отмыванием весьма крупных денежных средств, источник которых представляется весьма и весьма сомнительным… Сегодня утром глава кабинета министров внутренних дел сказал мне по телефону следующую фразу, которая, разумеется, не подлежит дальнейшему распространению: «Где, как не в Байе, лучше всего строить завод, производящий столь необходимые нашему населению по-настоящему эффективные болеутоляющие средства…»

— Я не вижу связи… — замечает Кларье.

— Но как же, прямая