10 апреля 1979 года, 08:15. В/ч 17052, кабинет начальника особого отдела.

– Плохо, Исаков, что ты Чернова не допросил. – Сазонов закончил читать рапорт, достал из кармана пачку сигарет, покрутил в пальцах, неожиданно бросил ее прапорщику: – Если хочешь, кури.

Исаков пачку ловко поймал, положил на стол.

– Спасибо, Анатолий Иванович. Уже неделю не курю, дыхалка стала подводить. По поводу допроса Чернова указаний не было.

– Точно, не было, – согласился майор.

– И доктор с компанией быстро появились. А за ними этот шустрый парнишка. Когда бы я успел допросить?

– Михалыч, без претензий. – Сазонов примирительно поднял ладони вверх. – А парнишка действительно шустрый. Второй раз тебе дорогу переходит. Считаешь, из наших?

– Я, товарищ майор, конторскую школу всегда распознаю. До меня ему пока далеко, но подготовка хорошая. Лет через пять настоящим волкодавом станет. Если, конечно, доживёт.

– Если доживёт. – Задумчиво повторил Сазонов. – Интересно, кто же это ангела хранителя к доктору приставил? Как думаешь, Исаков?

– Думаю, контрразведка. Шпионов ловят! – оскалился прапорщик.

– Вот что, Исаков, – в голосе майора прозвучали командные нотки. – Если этот парнишка и дальше будет под ногами путаться, не церемонься.

– Есть не церемониться, товарищ майор. А с доктором как быть? Устранить?

Сазонов раскрыл папку с грифом «Для служебного пользования», положил перед прапорщиком фотографию.

– Доктора пока оставь. Он нам ещё пригодится. С этого момента вы с капитаном Леденёвым устанавливаете круглосуточное наблюдение за этим человеком. Я должен знать о каждом его шаге.

На лице прапорщика не отразилось никаких эмоций.

– Есть установить круглосуточное наблюдение, товарищ майор.

10 апреля 1979 года, г. Москва, 07:30. Кабинет председателя КГБ СССР.

Цвигун открыл тонкую красную папку, достал заполненный с двух сторон печатным текстом бланк с витиеватой подписью в конце.

– Я дважды перепроверил заключение экспертов. Ошибки быть не может. Зачитывать не буду, слишком много специальных терминов, скажу основное.

Председатель согласно кивнул.

– Концентрация штамма «Б 540» в пробах, взятых в наружном блоке вытяжной вентиляции, выше, чем в фильтрах биологической защиты лаборатории.

– И что это означает?

– Это означает, что возбудитель сибирской язвы попал в атмосферу, минуя лабораторию.

Председатель снял очки, подышал на стёкла, протёр мягкой салфеткой. Снова надел, посмотрел на первого заместителя.

– Значит, всё-таки, диверсия?

– Да, Юрий Владимирович, диверсия.

– А не поспешили мы с тобой, Кузьмич, с «технологическими просчётами?» Главный инженер проекта застрелился…

Цвигун пожал плечами.

– У нас не было выбора. Причину надо было назвать до заседания Политбюро. Кто мог знать, что у полковника Козлова нервы сдадут? Мы бы его после восстановили и в звании, и в партии.

– Плохо, не бережём людей. Надо о семье позаботиться.

– Заботимся, Юра, я лично распорядился.

Первый заместитель достал пачку сигарет, вопросительно взглянул на Андропова.

– Кури, что с тобой поделаешь, – проворчал хозяин кабинета.

Цвигун привычно помял сигарету, прикурил.

– А технологические просчёты на самом деле были. Сейчас КБ над ними работает. Специалисты считают, что выброс потенциально мог произойти. При определённых условиях.

– Ладно, давай дальше. Виновных установили?

– Пока нет, но установим. Круг подозреваемых ограничен.

– Кто за этим стоит?

– Определённо не ЦРУ. Действующий в С. агент выхода на филиал «Биоресурса» не имеет.

– Тогда кто?

– Полагаю, что китайцы. Уж очень их наша биологическая программа волнует.

Председатель тяжело вздохнул.

– Испортили мы отношения с Китаем, теперь серьёзного противника на восточных границах сдерживаем. После смерти Мао хороший момент для переговоров.

Цвигун покачал головой.

– Пока «семья» у руля, нам переговоры не светят.

– Знаю, продолжай. Личность агента установили?

Цвигун достал из папки новый лист бумаги. Положил перед Андроповым.

– Специальный агент ЦРУ Джейсен Хансен. Профессионал высочайшего класса. Недавно ликвидировал болгарскую сеть в Западной Европе. Прибыл с группой туристов из ФРГ. Встречался с резидентом в Москве. Пытается в С. получить штамм «Б 540», пока неудачно. При задержании устроил фейерверк и скрылся.

– Как планируешь брать?

– Мы, Юра, не будем его брать. Наоборот, поможем. Штамм подкинем и проследим, чтобы он его благополучно вывез.

– Хочешь с американцами поиграть? – усмехнулся Андропов.

– Хочу. Бурасенко уверяет, что «Б 540» – тупиковая ветвь. Оказался нестойким, быстро теряет патогенность. В «Биоресурсе» сейчас над «Б 542» работают. Говорит, что гораздо перспективнее. А с пятьсот сороковым пусть американцы возятся.

– Что нам это даст?

– Убьём двух зайцев. Первое: получив штамм, американцы не будут шуметь по поводу нарушения конвенции. Их больше перспективы военного применения заинтересуют. Второе: пустим потенциального противника в ложном направлении.

Андропов встал, подошёл к окну. По давней привычке посчитал голубей на памятнике основателю ЧК. Вернулся за стол.

– Хорошо, Семён Кузьмич, действуй.

10 апреля 1979 года, около десяти утра, заброшенный барак на окраине города С.

Фёдор Зацепин, он же Джейсен Хансен, позволил себе поспать дольше обычного: надо восстановить силы после вчерашних событий. Встал в восемь по местному, измотал себя усиленной гимнастикой, позавтракал, снова завалился на матрац. Успешно развивавшаяся операция неожиданно вышла из-под контроля. Конечно, не совсем неожиданно. Вариант с попыткой задержания он предусмотрел и заранее подготовился. Всё равно неприятно. И главное, дальнейшие действия сопряжены с многократно увеличившимся риском провала. Безусловно, можно выйти из игры. «Окно» открыто, шеф поймёт, да и кто в сложившихся обстоятельствах его упрекнёт? Но за всю свою карьеру Джейсен ни разу не возвращался «пустым». Не собирался и теперь.

Он встал, начал размеренно ходить по комнате: пять шагов к окну, пять шагов к двери. Хансен всегда так делал, решая сложную задачу. Движения помогали думать.

Кривцов, очевидно, мёртв. Джейсен не проверял пульсацию на сонной, не до того было. Но живого человека от мёртвого он всегда отличит. К тому же он успел заметить, как при появлении фигур в камуфляже Кривцов побледнел, закатил глаза, руки конвульсивно дёрнулись, голова безжизненно повисла. Принял яд? Возможно, но, может, и сердце. Он и на предыдущем контакте за сердце держался, таблетки в рот забрасывал.

Хорошо, что удалось установить источник биоматериала. После встречи в кинотеатре Кривцов заночевал у любовницы. Хансен занял удобную позицию на чердаке дома напротив и видел, как рано утром Кривцов отправился на работу, уводя за собой наблюдателя из КГБ. Любовница вышла в начале двенадцатого, с таинственным видом огляделась по сторонам и направилась к трамвайной остановке. Хвоста за ней не было, и проследить её передвижения до квартиры в панельной пятиэтажке не составило труда. Дальше совсем просто. Очаровав начальницу домоуправления, Хансен выяснил, что в одиннадцатой квартире проживает незамужняя медсестра инфекционной больницы. Той самой, где, «о ужас», лежат больные сибирской язвой. Безусловно, нельзя недооценивать русскую контрразведку. Пробирки у них, анализ содержимого займёт от силы несколько часов. Установить, кто из окружения Кривцова имеет доступ в инфекцию, – дело техники. По оценке Хансена, уже завтра после полудня имя медсестры может быть известно. Начальница домоуправления, конечно, расскажет про посетителя, интересовавшегося квартирой одиннадцать. Значит, надо действовать быстро.

Глава 18. Разбитое корыто

10 апреля 1979 года, третий час дня, общежитие станции скорой медицинской помощи.