храмов Святой Софии Премудрости Божией в главных городах на Пути из варяг в греки – Киеве, Полоцке, Новгороде. Эта манифестация духовного единства Руси, осуществленная Ярославом Мудрым, завершала дело его предшественников, объединявших страну и действовавших во главе дохристианской, языческой, архаической «руси» IX–X вв., ставшей основою Святой Руси как политического и морального идеала и эталона для следующих поколений в XI–XX вв. и, даст Бог, последующих столетий; национальная мифологема того же ряда, что «Прекрасная Франция», «Добрая Старая Англия», «Страна Восходящего Солнца», «Американская Мечта», – «Святая Русь» основана на этом духовном идеале, выраженном при рождении Киевской Руси – образом, учением, храмами Святой Софии Премудрости Божией (Андреев, 1992: 135–152; Булгаков, 1990: 90–128).

Таблица 17

Периодизация русско-скандинавских отношений VIII–XIII вв.

История Руси Дира, Руси Аскольда, Руси Рюрика, предшествовавших Киевской Руси X–XII вв., неразрывно связана с общими этнокультурными, политико-экономическими, коммуникативными процессами в Скандобалтийском регионе Северной Европы. В этих процессах вертикальное зонирование эколого-хозяйственных условий Скандинавии (от тундры горных ледников, через леса перевалов к лесам и лугам норвежского и шведского приморья) словно совместилось с горизонтальным зонированием эконом-географических зон ПВГ России, развернутых по евразийскому континенту от Балтики и Белого моря до Тихого океана; их разность потенциала и напряжение энергетики создает аксонометрический объем событий и процессов эпохи викингов не только в Северной, Западной и Восточной Европе; «запущенные» процессы мощнее всего резонируют на просторах Евразии, пока не докатятся до тихоокеанского края чукотской тундры и ледников, развертывающихся на полтора десятка тысяч километров от горных вершин Скандинавского полуострова. И это движение, тысячу лет назад подхватив эстафету от позабытых варягов, вершила в X–XVII вв. Русь, Россия, силами землепроходцев, как раньше – ушкуйников, как перед ними – «находников», руси ли, варягов; продвигаясь в лесные глубины необозримых земель вдоль края обитаемого мира, насельники которого – чудь ли, «чухны», чукчи, почти с первобытных времен связаны в этот скандо-славяно-евразийский узел несознаваемой общностью этнонимов, возводимых к неведомым богам (от тевтонов до чукчей, горизонт подсознания Morgenlandfahrt, пожалуй, неосвоенный даже Германом Гессе).

9.5. Периодизация русско-скандинавских отношений VIII–XIII вв

В примерном соответствии с четырьмя основными уровнями славяно-скандинавских взаимодействий находится предлагаемая периодизация, которая устанавливается для русско-скандинавских отношений VIII–XIII вв.

Лишь три из пяти периодов относятся собственно к эпохе викингов в Северной Европе (табл. 17). Ее конечный рубеж приходится на начало четвертого периода и отмечен богатырской фигурой Харальда Хардрады, из Киева отправляющегося «туда, где арабы с норманнами бой ведут на земле и на море», но только уже не в отрезанный печенегами «Серкланд» Ингвара Путешественника, а в Византию. Эта пора его деятельности, полностью принадлежащая еще эпохе викингов, освещена в сагах и «драпах» с широким использованием восточноевропейских, русских эпических мотивов, входивших в общий дружинный фонд (Рыдзевская, 1978: 184, 200–202). Вернувшись в Киев со сказочными богатствами, Харальд – Соловей Будимирович русских былин – добивается наконец руки воспетой им «Герды Гардов», Елизаветы Ярославны. И вся его дальнейшая судьба – возвращение в Норвегию, утверждение на престоле, длительная борьба с соседними королями и, наконец, героическая гибель в битве за английский престол – это уже, собственно, Средневековье; а в плане русско-скандинавских отношений – начало нового, «династического этапа».

Династические связи между правящими дворами в эпоху феодально-монархических государств были действенным средством развития и регулирования политических отношений, поэтому их следует рассматривать как закономерную форму эволюции русско-скандинавских связей, выражающую переход этих связей в новое, государственно-политическое качество. И снова необходимо констатировать, что инициатива в развитии этих связей принадлежит Руси, где значительно раньше, чем в северных странах, конституировалась построенная по византийским нормам концепция верховной феодальной власти христианского государя.

Предшествующие этой христианской государственности, неизвестные нам этапы смешения местных родов племенной элиты, встречавшей архаическую «русь» VIII – начала IX в., ко времени «призвания» Рюрика подготовили и предопределили процесс славянизации этой «руси», развернувшийся на самом высшем, великокняжеском уровне. Появление нового родоначальника князей Верхней Руси в качестве единственно легитимного, «призванного» и согласованного с племенными традициями было определено положениями «ряда», договора с князем союзных племен этой Верхней Руси. Политический союз «призванных» пришельцев с местной племенной элитой воплотился в первых «внутридинастических браках», и они изначально были направлены на максимальную адаптацию «варяжских князей» к местной среде; не захватчики, а «закваска», удерживающая поколение за поколением «княжескую судьбу», удачу, достоинство, право, требовалась от «князя и руси» в гораздо большей степени, чем воинские контингенты. Поколение за поколением варяжские князья «врастают в русь», менее всего озабоченные сохранением «нордической природы» правящего княжеского рода. Не «из-за моря», а из местных центров и родов подбирают жен и матерей первых Рюриковичей, обеспечивая бесспорность передачи следующим поколениям прав «великаго князя рускаго».

В браке Рюрика со Сфандой из местного рода, наверное, «руси» скандо-славянского происхождения, даже если не предполагать у Рюрика примеси славянской (ободритской) крови, по крайней мере, один из родителей будущего «великого князя русского» Игоря, жена Сфанда, вероятно полускандинавка: в следующем поколении – того же, если не более многоступенчатого происхождения, – псковитянка Ольга, жена Игоря. В расогенетическом отношении первые поколения варяжских князей ославяниваются стремительно:

Рюрик + Сфанда = (1,0 (?) + 0,5)/2 = 0,75 «скандинав» Игорь

Игорь + Ольга = (0,75 + 0,5)/2 = 0,63 Святослав

Святослав + Малуша (Малфред?) = 0,5 Владимир

Владимир + Рогнеда = 0,5? Ярослав

Доля «варяжской крови» пополняется браком Ярослава с Ингигерд-Ириной, дочерью шведского короля Олава Шётконунга: но «Ярославичи» и «Ярославны» (королевы Франции, Норвегии, Венгрии), безусловно, правители России, глубже связанные кровным родством с русским народом, чем Романовы – Голштейн-Готторпские последних 150 лет Российской империи, от «внука Петра Великого», несчастного императора Петра III и до царя Николая II. В древнерусской среде остального «княжья и боярства» IX–X вв. процесс «славянизации руси» шел не менее динамично, чем в «верхнем эшелоне» великокняжеской династии Рюриковичей (основы генеалогий русской аристократии, сохраняющейся до наших дней). И после становления христианского государства, статус которого был скреплен церковным браком Владимира с византийской принцессой Анной, новой системой династических связей, на новом, государственно-христианском уровне закрепляется в политическом контексте Европы в полном объеме – весь, базовый для России, Путь из варяг в греки.

Создателем новой системы династических отношений Руси и северных стран стал столь хорошо известный норманнам «конунг Ярицлейв», к концу своей деятельности не только претендовавший на равноценный византийскому титул «царя» (Рыбаков, 1982: 416), но и умело зафиксировавший родственными связями стабильные отношения со скандинавскими королевствами (он взял в жены дочь шведского короля Ингигерд, а их дочь Елизавета стала женой Харальда Норвежского, могущественного соперника Свейна Эстридсона Датского). Именно так была заложена основа системы международных династических связей киевских государей, функционировавшая до XIII в. (Russ, 1980: 426–429) (см. табл. 18).

Русско-скандинавские связи не были определяющими в этой системе, но занимали в ней устойчивое место и заботливо поддерживались. Сто лет