Шрифт:
Закладка:
Киевская Русь, держава Рюриковичей (со времени князя Игоря киевский престол занимали прямые потомки Рюрика) в 988 г. при князе Владимире Святом приняла христианство (по византийскому православному исповеданию). Сын его и преемник Ярослав Мудрый превратил главные русские города, Новгород на Волхове, Полоцк на Западной Двине, новооснованные Юрьев (ныне – Тарту) на Чудском озере, Ярославль на Волге, а прежде всего свою столицу Киев на Днепре, в процветающие и мощные центры урбанизма, с сильными дерево-земляными укреплениями, каменными храмами, дворцами, православными монастырями. Главный из городов Древней Руси, Киев, современники признавали «соперником Константинополя». Материальные, социальные, духовные ресурсы были воплощены в начальной урбанизации России, реализованной за ближайшие два столетия в 400 «городах ближних и дальних» домонгольской Руси, с их укреплениями, валами, «забралами» и башнями, Золотыми воротами, каменными княжескими палатами и храмами, городскими и пригородными монастырскими обителями, хоромами бояр и купцов, ремесленными «концами» и обильными торгами.
«О светло светлая и украсно украшенная земля Русская и многими красотами преисполненная: озерами многими, реками и источниками, месточестными горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, садами обильными, домами церковными и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Все ты наполнена, земля Русская, о, правоверная вера христианская!» – в «Слове о погибели Русской земли» (пер. акад. М. Н. Тихомирова) таким видел современник Батыева нашествия 1237–1240 гг. утраченное в беспощадном огне вторжения прошлое Родины. Эта замечательная панорама, по существу своему, была материальным выражением потенциала, созданного «первоначальным накоплением» Скандобалтийской цивилизации, из которого Древняя Русь свою львиную долю использовала, очевидно, с наибольшим эффектом.
Истоком этого мощного восточноевропейского политического организма, каналом распределения первоначальных средств является северо-западная окраина России, магистрали и центры на выходе в Балтику речного Пути из варяг в греки. Русь Рюрика выступает с середины IX в. ядром новой политической структуры Восточной Европы, объединяя варягов (русь), славян (словен ильменских) и финнов в контроле над трансъевропейским путем речных магистралей между Балтикой и Средиземноморьем.
В 860-х гг. контроль этот обеспечивали славянские города Ладога, Изборск, Белоозеро, выстроенные на пограничье словен и финских племен (чуди и веси) и усиленные варяжскими гарнизонами опытных и отважных воинов «руси». К 870 г. князь Рюрик перенес свою столицу из Ладоги в низовьях Волхова к его истокам, на берега озера Ильмень, в глубину племенной территории словен, где и был построен город Новгород (первоначально возведено Рюриково городище, а в дальнейшем, на холмах и над гаванями волховских берегов, Новгород Великий, Господин Великий Новгород, главный из «триумвирата» городов Прибалтийской, Верхней Руси наряду с Ладогой и Псковом).
«Русь Рюрика» – это прежде всего зона раннего и стабильного взаимодействия славян (словен и кривичей) с финскими племенами лесной зоны Восточной Европы (чудь, меря, весь), а равным образом тех и других – с варягами. Динамизм внешних сношений проявился, с одной стороны, в распространении скандинавского «импорта» (в различных проявлениях, от украшений и оружия до ремесленных технологий и погребальных обрядов), характерного для всей рассматриваемой и своеобразной ИКЗ, с другой – в происходившей в конце VIII – начале IX в. энергичной переориентации потока арабского монетного серебра, поступавшего в обмен на пушнину и другие (в основном сырьевые или транзитные) товары, с Волго-Камского и Волго-Окского речных путей на Волго-Балтийский (Носов, 1976).
Однако именно в распространении арабского серебра – «первый период обращения дирхема в Восточной Европе» (780–833) – проявляются тенденции, свидетельствующие об условиях и темпах генезиса «Внешней и Внутренней», как их различали византийцы, Приднепровской «Руси Аскольда» (киевского князя – современника Рюрика и Олега) и Приволховской «Руси Рюрика».
Наличие этих тенденций раннего денежного обращения по всему пространству Восточной Европы, от Среднего Поволжья и Поднепровья до Поволховья, Прибалтики, Скандинавии, Балтийского Поморья, заставляет отказаться от вполне логичной, казалось бы, схемы первоначального развития государственных образований Древней Руси: последовательный рост и постепенная консолидация первичных, сравнительно локальных объединений в пределах двух соседних крупных ИКЗ – южной и северной, параллельно и независимо существовавших во второй половине IX в., а на рубеже IX–X вв., после похода Олега по Пути из варяг в греки, от Новгорода до Киева объединенных в общее Древнерусское государство, Киевскую Русь.
Клады «первого периода» обращения арабского серебра в Восточной Европе (780–833) образуют компактный и по существу единый ареал «восточноевропейского экономического пространства», от Поднепровья до Приладожья, который уже в первой четверти IX в. был связан в общее целое динамикой денежного обращения.
При этом самый северный из этих кладов – Петергофский (ок. 825 г.), найденный на прибрежье Финского залива, напротив острова Котлин, то есть при переходе с морской на речную часть древнего водного пути, – сохранил в своем составе монеты с граффити, запечатлевшими весь спектр связей этого региона: среди знаков на монетах не только вполне понятные скандинавские, но и тюркские руны, и уникальная пока для этой категории источников греческая надпись с библейски-христианским именем «Захариас» (Мельникова и др., 1984а: 26–47).
Политический эквивалент экономического пространства первоначального денежного обращения серебряной монеты VIII–IX вв. следует искать в синхронных или близких «первому периоду» обращения арабского серебра письменных источниках. Вероятно, с этой точки зрения требует дополнительного анализа летописная формула, с которой «Повесть временных лет» открывает погодовое (анналистическое) изложение русской истории: «начася прозывати Руская земля», это сообщение приурочено к первому году царствования Михаила III Исавра («наченшю Михаилу царствовати»), то есть 839 г. (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 17, л. 6 об.; Stang, 1996: 235–250; Станг, 2000: 4, 29, 32, 48–50, 65). Но в таком случае именно эту дату и это событие мы должны считать истинным началом русской истории.
Манифестация «Руской земли» сближается с засвидетельствованным «Бертинскими анналами» франков посольством загадочного «хакана русов» к непосредственному предшественнику, отцу и кратковременному соправителю Михаила, византийскому императору Феофилу II в 838 г. (Станг, 2000: 48). Со времен Г.-З. Байера (а вслед за ним В. Н. Татищева) этот эпизод остается предметом дискуссий (Татищев, 1962: 292–310; см. также: Славяне и скандинавы, 1986: 189–190; Лебедев, Станг, 1999). «Русские» дипломаты «свейского рода» (таинственные шведы, от имени не менее таинственного «хакана росов»), в явной конфронтации своего правителя с Хазарией, последовательно, хотя и безрезультатно обратились (в поиске союза?) и к басилевсу ромеев в Константинополе, и к императору франков в Ингульгейме. Археологически эти контакты «русов» с Византией 830-х гг. засвидетельствованы независимыми друг от друга письменными, нумизматическими и археологическими источниками (Лебедев, 1985: 254).
Важно, что зафиксированная этими источниками картина русско-хазарско-византийско-скандинавских отношений документально соответствует и показаниям петергофских граффити: скандинавские и хазарские руны, греческая надпись, включенные в древнерусскую систему денежного обращения. Следовательно,
