мнению, чуть ли не первобытных предрассудков сложившихся о её народе. Не вступать же в самом деле в дискуссию с этими глупыми женщинами и тем более этим злобным пьянчугой, пытаясь убедить их что её взгляд вовсе не несет никакого злобного колдовства и вообще она хорошая и добрая иии… даже симпатичная.

Второй пьяный гроанбуржец налетел на них, выскочив из-за угла дома. Он застыл посреди улицы с изумлением рассматривая необычную процессию. Его слегка качало и он всё старался отклониться назад, словно хотел взглянуть на них чуть издали. Он то и дело сильно зажмуривал глаза и даже тряс головой, как будто пытаясь избавиться от наваждения. Но потом, видимо уверовавши, что странная троица вполне материальна, зычно и хрипло заорал:

— Эй, кто в бога верует, бей нечисть проклятую! — И первым бросился исполнять свой призыв.

То ли никто в бога не веровал, то ли никто не видел никакой нечисти, но из присутствующих в этот момент на улице мужчин, услышавших и оглянувшихся на трескучий крик, ни один не шелохнулся, чтобы присоединиться к нападавшему.

Трудно было понять на кого именно направлена атака пьяного. Шатаясь и воздев над собой волосатый кулак, он широко шагал куда-то в пространство за спину Талгаро. Минлу остановилась. Она спокойно смотрела на приближавшегося мужчину, который был на голову выше её. Она не боялась и даже почти желала, чтобы тот, кто считал её нечистью, добрался до неё. Мастер Киадо занимался с ней древним искусством До Шу с тех пор как ей исполнилось семь лет и она прекрасно знала на что способна. Её нервы, её мышцы, кости, суставы и сухожилия, всё её тело было вымуштровано и преображено бесконечными тренировками и упражнениями, поначалу изматывающими и изнуряющими, а затем ставшими практически необходимостью и удовольствием. Удары, заломы, блоки, уходы, максимально эффективные движения и перемещения, гасящие или искажающие направления любой атаки, вошли в неё на уровне бессознательных рефлексов. Это искусство проникло в её память, пропитало её тело как умение езды на велосипеде, став неотъемлемой частью всего её естества. От кончиков пальцев до кончиков волос она была исполнена готовности вступить в схватку с другим человеком. Но это ни в коем случае не делало её самоуверенной. Она отлично знала что овладела До Шу лишь до какой-то степени, достигнув некоего среднего уровня и ей еще невообразимо далекого, например, до своего учителя, мастера Киадо и мастера Юн Фая, которые были способны остановить любых нападающих практически не шелохнувшись, словно бы одним взглядом. Кроме того она отдавала себе отчет в том, что как бы не была она совершенна в До Шу, физические кондиции по-прежнему имеют значения и ей, хрупкой худенькой девушке, будет затруднительно одолеть здоровенного крепкого мужика, если тот и сам более-менее знаком с каким-нибудь боевым искусством и способен по крайней мере сохранять равновесие и защищать основные уязвимые места человеческого тела. Впрочем, она никогда и не предполагала набрасываться на здоровенных крепких мужиков с целью избить их и повергнуть в прах. До Шу для неё всегда в первую очередь было средством обретения внутренней гармонии и самозащиты. Но в любом случае сейчас ей оно не понадобилось. Прежде чем пьяный гроанбуржец дотянулся до неё, Шоллер развернулся и с неожиданной ловкостью заехал ему своим увесистым костылем куда-то в область затылка. Борец с нечистью полетел с ног долой и растянулся на земле, нелепо раскинув руки. Минлу осторожно обошла его, при этом улыбнувшись обернувшимся к ней Киту и Талгаро.

Процессия продолжила свой путь.

Минлу попыталась убедить себя что по большому счету никаких причин для беспокойства нет. Во-первых, с ними Кит, наверняка способный справиться с целой армией, а во-вторых кроме тощего кошеля Талгаро брать с них нечего и разбойники, которые скорее алчны, чем кровожадны не имеют никаких причин вредить им. Надо просто переговорить с этим миваром и спокойно уйти отсюда. Тут Минлу пришло в голову, что говорить придется именно ей. Чтобы не вызывать ненужного ажиотажа Киту лучше претворяться обычным животным, а разговаривать с лоя, судя по замашкам Шоллера, главарь разбойников не пожелает. Эта мысль немного напугала девушку. Потом она задалась вопросом, а о чем им собственно говорить. Что вообще главе Гроанбурга может быть известно об Элен. Шоллер сказал, что у них какие-то свои дела с судьей. И что это значит? Какие могут быть «свои» дела у главаря разбойничьей шайки и королевского городского судьи? Эта неопределенность смутила Минлу еще больше и вместо того чтобы окончательно успокоиться, она ощутила еще большее волнение.

Наконец дома и редкие деревья остались позади. Вокруг раскинулось пустое пространство, поросшее красно-коричневой травой вплоть до деревянной ограды, окружавшей по периметру прямоугольную площадь, примыкающую к массивному зданию из темно-красного кирпича. Большая часть поверхности площади представляла собой точно такой же стоптанный грунт как и на главной улице. Однако кое-где присутствовали мощенные камнями участки, словно разбойники время от времени воспламенялись идеей замостить всю площадь, но вскоре то ли камни, то ли воодушевление заканчивалось.

Пройдя между двумя стилизованными столбами-башенками, отмечающими входной проём в деревянном ограждении, Шоллер и сопровождаемые им гости Гроанбурга очутились на площади перед Цитаделью. По мнению Минлу главное здание города производило довольно тягостное впечатление. Выстроенное из темно-красного, почти бурого кирпича, оно достигало в высоту метров 9-10. При этом стены шли немного под уклон, расширяя здание к низу. По словам Талгаро каменные основания стен, опоясывавших город и то, что горожане называли Цитаделью существовали в этом месте задолго до появления здесь народа Омо, который только воспользовался этими руинами, оставшимися от неизвестных древних строителей. И, мол, скорей всего эти древние строители никто иные как "Первые". Конечно сейчас уже никто не знал изначального предназначения этого странного, слегка трапециевидного сооружения, но Минлу, поименовав его про себя зиккуратом, почему-то склонялась к мысли что здесь отправляли магические и возможно кровавые ритуалы во славу какого-нибудь чудовищного культа. Нижние 6–7 метров стены были абсолютно глухие и лишь в верхнем ярусе имелись узкие высокие прорези, которые можно было с некоторой натяжкой счесть окнами. Плоскую крышу Цитадели окружали некогда остроконечные, а сейчас уже порядком затупившиеся широкие кирпичные зубцы. На вершине этого древнего строения люди возвели две деревянных башни с конусовидными крышами. На взгляд девушки эти надстройки выглядели ужасно аляповато и совершенно неуместно по отношению к своему основанию. Но судя по всему такая мелочь как стилистическая несовместимость нисколько не заботила беспечных гроанбуржцев. В общем это тяжеловесное, лишенное какой-либо эстетики, темное сооружение представлялось девушке мрачным и неприветливым, словно это