— Зовут Элен, — насмешливо добавил Шоллер, сразу же уловивший произошедшую перемену в кирмианке и лоя.

Минлу молчала, не зная что предпринять. Стоило или нет говорить разбойникам о том что она и её спутники ищут эту девочку? И откуда вообще этим негодяям известно об Элен?

— Интересуемся, — спокойно сказал Талгаро, откинув шляпу за спину и посмотрев на пожилого разбойника снизу-вверх.

Шоллер смерил его взглядом и процедил:

— Я с человеком разговариваю, а не с тобой, недомерок подколодный.

Минлу со страхом посмотрела на деревянные ручки пун, торчавшие из заплечных чехлов на спине Талгаро, почти не сомневаясь, что маленький человек не стерпит оскорбление и сейчас схватится за оружие. Она прекрасно знала насколько опасными могут быть лоя со своими пунами, представляющими из себя короткие палки с прикрепленными к ним цепями из заточенных до остроты лезвия звеньев. И даже не потому что секущие хлесткие удары пун оставляли на теле врага ужасные, длинные, очень глубокие, распадающиеся раны, а главным образом из-за ядов, которыми были смазаны звенья. Нанести по-настоящему смертельный удар этим оружием низкорослым лоя было весьма затруднительно, особенно если противника укрывали доспехи или он достаточно умело обращался с мечом или просто шестом, на который мог намотать цепь пуны. Впрочем, девушка знала что среди лоя встречаются настоящие мастера, вполне способные убить пуной практически любого противника. Но всё же основной действующей силой этого оружия оставались яды, в которых, как было известно всем народам Шатгаллы, лоя слыли большими специалистами. Причем диапазон используемых лоя отравляющих веществ был настолько широк, что тот кто вступал с ними в конфронтацию абсолютно не представлял что ему ждать от любого пореза или царапины, нанесенных пуной. Может распухшую воспаленную плоть вокруг пореза, может горячечную лихорадку, может безумный зуд и сыпь или помрачение разума и припадок в болезненных судорогах с закатившимися глазами и пеной у рта или окоченение и прогрессирующую парализованность, а может и быструю жуткую смерть от удушья. Учителя Минлу посвятили её в основы токсикологии и медицины и она вполне хорошо представляла себе всё пугающее многообразие возможных последствий попадания в организм различных ядов. Но Шоллер, который, конечно тоже видел торчавшие из-за худых плеч Талгаро рукояти пун, нисколько не был испуган.

— Расскажите, пожалуйста, всё что вы знаете об этой девочке, — всё также спокойно и миролюбиво попросил Талгаро.

Шоллер опираясь на свой увесистый костыль, насмешливо глядел на лоя и ничего не отвечал. Кит снова вернулся к девушке и сел возле неё, чувствительно привалившись к её правой ноге. Минлу посмотрела вниз и встретилась с взглядом черных глаз пса. Он, как ей показалось, смотрел на неё выжидательно.

— Нам действительно хотелось бы знать всё что вам известно об Элен, — сказала Минлу, доброжелательно взглянув на пожилого разбойника.

Тот пожал плечами:

— Мы ничего о ней не знаем. Все вопросы к мивару. Он приказал спрашивать у проходящих не ищет ли кто такую девчонку, а если ищет приводить к нему.

— К мивару?..

— Наш главный, — усмехнулся Шоллер, — Хишен Голова. Не слышали что ли о нём?

Минлу отрицательно покачала головой. Мысль о том что им придется войти в Гроанбург ей категорически не понравилась.

— А он откуда знает? — Спросил Талгаро.

Пожилой разбойники, словно ничего не услышав, продолжал смотреть на кирмианку.

— А мивар откуда знает про Элен? — Проговорила Минлу.

— Она к нему с судьей приезжала. Какие-то у них свои дела. А боле ничего не знаю. Ступайте к мивару и спрашивайте у него.

Не сказав ни слова, Талгаро повернулся и зашагал к уводящей на юг дороге. Кит встал и последовал за ним.

Минлу, полная неясной тоскливой тяжести на сердце, глядела на своих друзей, вступающих в мрачную тень под густым пологом чащи. Помедлив еще несколько секунд, она нехотя побрела за ними.

Шоллер и его молодой товарищ пошли следом.

81

Хишен сидел за столом в большой роскошно убранной комнате, отделанной темными деревянными панелями. Комната находилась в башенке над каменной Цитаделью и именовалась главой Гроанбурга не иначе как «мои покои». Но сейчас ему хотелось не покоя, а напротив чего-нибудь такого эдакого. Ему было скучно. Он яростно листал внушительную книгу с черно-белыми рисунками, иногда хмуро останавливаясь на той или иной странице. «Не понимаю, какой в этом смысл», сердито думал он, разглядывая очередной рисунок с подписью «Две женщины на веранде» и соответственным сюжетом на картине. «Если бы они хоть голые были, тогда еще куда ни шло». Мысль о голых женщинах отвлекла его от книги. Он принялся вспоминать кто сейчас у него сидит в плену в подвалах Цитадели, есть ли там кто-то из женского пола с кем было бы приятно провести время такому импозантному мужчине как он. «Нет, нету», с грустью заключил мивар, припомнив, что последняя партия из обоза «этого дурака Каншуви» была не богата прекрасным полом. «Одна старая кухарка толстая как беременная корова», перечислял он про себя, «и две каких-то постирухи страшных как смертный грех». Впрочем, ему тут же пришла на ум прелестная купеческая дочка, но вслед за ней сразу же возник раздражающий образ собственного бриода, встрявшего между ней и молодой красавицей. И Хишен сердито продолжил листать книгу.

Раздался стук и тут же, не дожидаясь разрешения, дверь приоткрылась и появилась черноволосая голова.

— Это я, Кушаф, — объявила голова.

— Да неужто?! — Язвительно воскликнул Хишен. — А я думал это герцог Этенгорский ко мне стучится.

Молодой бриод вошел в комнату, на секунду задумался, словно что-то припоминая, и спросил:

— Можно войти?

Хишен неприязненно поглядел на него. Кушаф заменял временно выбывшего из строя Манкруда, который какой уж день валялся в своем доме и, весь пропахший мазями и настойками бабы Габы, тупо глядел в потолок, время от времени впадая в странное забытье, в течении коего его посещали всякие бредовые видения и он начинал нести какую-то околесицу о смысле жизни, о рае и аде, о душе и теле, о потусторонней нечисти и прочее. Хишена это по-настоящему расстраивало, ибо он не хотел видеть в роли боци никого другого, кроме своего старого товарища. Но в данный момент спятивший Манкруд естественно не мог исполнять свои обязанности надлежащим образом и мивар был вынужден, очень надеясь что это временно, назначить одного из бриодов на его место. Он выбрал Кушафа потому что считал его расторопным, сообразительным, исполнительным, достаточно отважным, ну и кроме того с некоторой натяжкой его