можно было назвать грамотным. Конечно все в Гроанбурге понимали, что необязательный, несерьезный, словоохотливый Кушаф никакой не боци, а скорее что-то нечто секретаря или личного адъютанта мивара. Остальные бриоды ни в малейшей степени не признавали своего подчинения Кушафу, как то было с Манкрудом, настоящим боци. Впрочем, ни Хишен, ни сам Кушаф этого и не ждали. Но что более всего было досадно главе города, так это то что в отличие от старины Манкруда его новый помощник, совершенно не умел понимать его с полуслова, улавливать малейшие изменения его настроений и желаний, не знал его привычек и некоторых специфических наклонностей, не обладал ни малейшим чувством такта и абсолютно не способен был догадаться сам когда ему следует уйти и оставить мивара в покое. Хишен пытался как-то это исправить, что-то объяснить молодому человеку, но казалось всё тщетно, у того в одно ухо влетало из другого вылетало. И может быть впервые в жизни ужасный Хишен Голова не стал применять каких-то жутких репрессий к нерадивому помощнику, а просто решил терпеливо дожидаться возвращения Манкруда.

— Что тебе нужно? — Спросил он устало.

— Там это… насчет девчонки пришли.

— Какой девчонки?

— Ну племянницы судейской.

Хишен вскочил на ноги. Всякая скука, досада на Кушафа, неинтересные картинки и голые женщины были вмиг забыты.

— Кто? — Жадно спросил он.

— Кирмианка какая-то. С ней лоя и здоровенная псина.

Мысли мивара бурлили. Снова женщина!

— Где они?

— У ворот. Их Шоллер привел, послал сначала тебе доложить.

Хишен одобрительно покачал головой: на старого Шоллера всегда можно было положиться, а главное он не забывал прямых распоряжений командиров, как некоторые.

Теперь он лихорадочно соображал что делать дальше, как ему поступить, чтобы ни в коем случае ни оказаться в ужасном конфузе подобном тому, что ему устроила эта белокурая сайтонская ведьма. Хотя конфуз тут не совсем подходящее слово. И все же главное что он чувствовал это не тревога, а скорее радостное возбуждение, азарт, словно у него появился шанс отыграться за унижение.

— Значит так, слушай меня внимательно, говорящее ведро, — весело сказал мивар.

Кушаф, скрипя зубами, изобразил на лице горячее стремление внимать своему командиру. Хишен совсем недавно узнал о том, что его новый личный секретарь славен тем, что однажды в театральной постановке сказки про злого волшебника блестяще исполнил роль мусорного ведра, горько жалующегося на свою тяжелую незавидную долю. Мивара эта история изрядно насмешила и время от времени он припоминал её, особенно когда был в веселом расположении духа. И Кушафу не оставалось ничего другого как только смиренно и угодливо улыбаться всякий раз когда мивар неостроумно шутил по этому поводу. При этом сатанея про себя от злости и страстно желая знать кто именно рассказал Хишену эту историю. Кушаф сильно подозревал, что это был Мелис.

— Пусть все бриоды, которые не на дежурстве, соберутся на Расплатной площади, — продолжал мивар. — Также приведи туда два десятка… или нет, лучше три… да, тридцать бродяг. И, сука, чтоб все трезвые и с оружием, понял?! — Хишен грозно сверкнул зелеными глазами на своего помощника. Тот усилено закивал головой. — Еще мне нужны два лучших арканщика что у нас есть. Правда эти лоя юркие, гады. Прихвати еще какого-нибудь сеточника из охотников. Только умелого, чтоб руки не из жопы росли. Сеть чтоб накидывал как король налоги. И еще подбери десяток лучников, возьми хаокшитов, обязательно Глазуна, Карима и Лупеня. Запомнил?

Кушаф снова утвердительно кивнул. Хотя он действительно всерьез волновался, что что-нибудь упустит и потом ему несдобровать.

— Можно собрать лучников я прикажу Сойвину, он с ними как родной? — Почти умоляюще попросил Кушаф. — Боюсь не успею я всё один.

Хишен вперил в него тяжелый взгляд.

— Прикажи. Арканщиков и сеточника приведешь в Большой зал, я им сам разжую что куда и почём. Бриоды и бродяги пусть ждут на площади. Только чтоб не толпились как бараны, раскидайтесь там по стеночкам. Шоллер пусть отведет гостей в Большой зал, я буду ждать их там. С гостями обращаться почтительно и ни слова им о девчонке или судье, мол, все вопросы к мивару. И вообще пусть там никто лишний своей гнусной разбойничьей рожей не маячит перед ними, понял?!

— Понял, — стараясь говорить бодро, ответил Кушаф.

— Она с мечами?

— Кто?

— Ну баба эта кирмианская.

Бриод пожал плечами:

— Могила сказал, что они с оружием, а мечи там или что не знаю.

— Какая могила?

— Парень, которого прислал Шоллер. Губошлёп такой здоровый, бродяги его Могилой прозвали. Его как-то отправили могилы копать для двух купчиков. Ребята утром приходят, ямы есть, его нет. Ну они трупы сбросили, хотели уже закапывать, а этот дурень вдруг из-под мертвяка и выползает. Заснул он там видите ли.

Хишен грозно взирал на молодого бриода. Тот сник и с извиняющейся улыбкой произнес:

— Тупой как дерево. Ему бы только спать и жрать.

Хишен усмехнулся:

— Ну в общем как и всем вам.

Кушаф спорить не стал.

82

Хотя Минлу и было очень не по себе, все же по сторонам она глядела с любопытством. За своё десятимесячное странствие она несколько раз встречала тех, кого можно было назвать лихими людьми, но здесь их был целый город. Конечно, размышляла девушка, всё население Гроанбурга не может состоять сплошь из одних разбойников, здесь должны были быть наверно лекари, конюхи, писари и какие-то мастеровые люди, плотники, кузнецы, сапожники и прочее. А также наверно охотники, рыбаки, может даже и земледельцы, ведь вряд ли лихие горожане могли прокормить себя исключительно теми продуктами, что захватывали разбоем. Ну и конечно здесь должны были быть какие-то женщины. И Минлу взволновано думала кто они, эти женщины. Что-то вроде служанок или рабынь, стряпухи и прачки, портнихи и поломойки, а также естественно женщины для любовных утех, какие-то полевые жены разбойников или профессиональные проститутки, привезенные из других городов, или может быть захваченные пленницы, которых держат на цепи в каком-нибудь подвале, кормят объедками и под страхом побоев и смерти заставляют удовлетворять мужчин. Воображение Минлу стремительно рисовало судьбу этих женщин в самых мрачных тонах и девушка со страхом и исподтишка вглядывалась в каждого встречного мужчину, думая что может вот он изверг и насильник, который в этот самый момент идет насиловать и унижать несчастную пленницу. Но все же она надеялась, что чересчур сгущает краски. Наверняка здесь просто есть свой публичный дом, где работают те разухабистые, острые на язык и вполне умеющие постоять за себя женщины, которых она тоже несколько раз встречала за время своего путешествия и