Рассказывая об окружении Константина Константиновича, невозможно, хотя бы кратко, не упомянуть об его младшем брате, Дмитрии. Они вместе росли, воспитывались, напитались верой православной, рядом шли по жизни, деля ее радости и невзгоды. Дмитрий Константинович, являясь членом Императорского Дома, племянником Александра II и двоюродным братом Александра III, благодаря скромности и застенчивости, был мало известен в России. К сожалению, известность пришла к нему много позже, уже в наши дни, когда стали известны обстоятельства мученической гибели этого замечательного человека.

Третий сын генерал-адмирала Константина родился 1 июня 1860 года и получил традиционное великокняжеское воспитание. Всю жизнь он отдал русской армии, служил в Конном полку, затем командовал лейб-гвардии Конно-гренадерским полком, непосредственно участвуя в боевых операциях. Убежденный холостяк, никогда не имевший семьи, он обитал попеременно в Константиновском дворце, доставшемся ему по завещанию отца, в Павловске, в доме матушки, и в Мраморном дворце, в семье старшего брата, где он был уважаем и востребован как друг, сподвижник, единомышленник. С какой любовью вспоминал о нем племянник Гавриил в своих мемуарах: «Каждый день перед тем, как нас укладывали спать, к нам приходил дядя Дмитрий… Он тоже жил в Мраморном дворце и служил в то время в Конной гвардии. Мы очень любили дяденьку, бежали к нему навстречу и бросались на шею. Он любил шутить над нами. Показывая Иоанчику конец ремня, которым он затягивал рейтузы, говорил, что это – его хвост. При этом Иоанчик чуть не плакал, страшно боясь этого “хвоста”».

Будучи Главноуправляющим государственного коннозаводства, он многое сделал по развитию в стране этой отрасли, поставлявшей лошадей для гражданских, военных и спортивных нужд. Дмитрий Константинович был человеком высоких гуманистических принципов, не раз заявлял о том, что великие князья должны отказаться от высоких постов, которые они занимали «по традиции». Он оказался среди оппозиционных Романовых, подписавших письмо Николаю II в связи с гибелью Распутина. Интересные воспоминания оставил о князе А.А. Мосолов (1992): «Я ближе сошелся с Дмитрием Константиновичем на “лошадином вопросе”. Узнав Его Высочество и преодолев его застенчивость, я искренне привязался к нему. Когда Александр III поручил брату произвести опыт снаряжения кавалерии лошадьми через государственное коннозаводство[244], Великий Князь просил Государя дать ему в помощь меня как более опытного в приемке лошадей. В течение многих лет я помогал Великому Князю, состоя при военном министре по кавалерийской части». А.А. Мосолов рассказал о фактах благотворительной деятельности Великого Князя, которому доставляло радость, оказавшись в командировке, в какой-нибудь глуши, пожертвовать крупную сумму маленькому сельскому храму. Дмитрий Константинович всю жизнь занимался благотворительностью. На его средства содержались: церковь Преображения Господня в Стрельне, древнейшая на южном побережье Финского залива; Александро-Невская церковь в Большом Стрельнинском дворце; Александро-Невский храм братства «Помощь ближнему». В 1917 году он начал постройку гарнизонной церкви, пожертвовал участок земли для учреждения подворья Казанской Амвросиевской Шамординской пустыни; часовню подворья освятил Святой Преподобный Анатолий Оптинский. Большую поддержку оказывал Великий Князь народному образованию – содействовал открытию в Стрельне мужской гимназии и женского училища, а также «Попечительства о народной трезвости». Много средств вложил Дмитрий Константинович в заботу о больных и раненых во время мировой войны. В Стрельне было открыто три лазарета, сделаны пожертвования на военно-санитарный поезд. На средства Великого Князя шилось солдатское белье и комплектовались продуктовые наборы для фронта. Сам он не смог отправиться в действующую армию из-за ухудшения зрения (вынужден был постоянно носить очки с сильными стеклами).

Среди великих князей Дмитрий Константинович выделялся отличным здоровьем. Сам он связал это с закаливанием, которым занимался с детства, и с занятиями спортом. Детальное изучение архивных фондов РГИА, объединяющих документы, отображающих финансовую, медицинскую, хозяйственную стороны функционирования Двора Дмитрия Константиновича, выявило лишь единичные счета за визиты терапевта, стоматолога и рентгенолога с флюорографической установкой. При этом услугами специалистов пользовались и служащие Великого Князя за счет выделяемых им сумм. В делах сохранились счета терапевта Тимме, фельдшера-массажиста Киселева, зубного врача Кольбе (РГИА. Ф. 537, оп. 1, д. 915; 1902–1903 гг.). Князь был прекрасным профессиональным наездником и охотно учил выездке племянников. Г.К. Романов (2001) вспоминал: «После завтрака мы ездили верхом с дяденькой и братьями. Прогулка продолжалась полтора часа, какая бы ни была погода; у нас была целая система фуфаек, количество которых зависело от погоды. Этому научил нас дяденька, который ездил по три лошади в день в течение многих лет и приобрел большой опыт в способах одевания. Дяденька следил по часам за продолжительностью аллюров: сперва мы шли шагом десять минут, затем рысью десять – иначе говоря, версту шагом, две рысью – по уставу… Когда двигались шагом, часто пели песни, которым обучил нас дяденька: «За дружеской беседой», «Вечер поздно из лесочку», «Понапрасну, Ванька, ходишь».»

В начале июля 1918 года в числе других Великих Князей Дмитрий Константинович был выслан в Вологду, заключен в тюрьму. В августе он был переведен в Петроград, в «Дом предварительного заключения», «находившийся в Петропавловской крепости, где находился вместе с другими родственниками. Г.К. Романов (2001) вспоминал: «15 августа нового стиля 1918 года меня арестовали по приказанию Чека и, продержав в полном неведении несколько часов, отвезли в Дом предварительного заключения… Меня отвели на верхний этаж, в камеру с одним маленьким окном за решеткой. Камера была длиной в шесть шагов и шириной в два с половиной. Железная кровать, стол, табуретка – все было привинчено к стене. В этот же день мне удалось пробраться к Дмитрию Константиновичу. Стража смотрела на это сквозь пальцы, прекрасно сознавая, что мы не виноваты. Я подошел к камере дяди, и мы поговорили… Я нежно любил дядю Дмитрия; он был прекрасным, очень добрым человеком и являлся для нас как бы вторым отцом. Разговаривать пришлось недолго, потому что разговоры были запрещены… Тюремная стража относилась к нам хорошо. Я и Дмитрий Константинович часто беседовали с ними, и они выпускали меня в коридор, позволяли разговаривать, иногда разрешали бывать в камере дяди. Особенно приятны были эти беседы по вечерам, когда больше всего чувствовалось одиночество».

В связи с обострением политической и военной ситуации постановлением от 5.09.18 г. ВЧК было предоставлено право брать заложников из числа бывших помещиков, промышленников, сановников. Тысячи невиновных людей длительное время без суда содержались под стражей, в ужасающих условиях, уничтожались либо находились на грани жизни и смерти. Дело историка – не обвинять, а обнародовать факты и свидетельства прошлого, особенно, те, которые были сокрыты. Умышленное сталкивание различных классов и слоев, какими бы