Он поспешил к туалетному столику и начал разбирать драгоценности, но как только увидел фотографии, его пальцы затряслись и стали непослушными. Дело было не только в том, что фотографии носили откровенно сексуальный характер, но и в том, что на всех них она была совсем не моложе, если вообще была моложе, чем сейчас. Судя по всему, ей и ее бородатому мужу нравилось быть связанными, и это было лишь самым мягким из их занятий. Где сейчас был ее муж? Неужели его предшественники сочли ее слишком привлекательной для себя? Брайант уже закончил копаться в драгоценностях, но не мог оторвать взгляд от фотографий, хотя они показались ему ужасающими. Ощущая нарастающее смешанное чувство тревоги, возбуждения и страха, он все еще смотрел на них, когда она посмотрела на него через окно, которое отражалось в зеркале.

На этот раз он был уверен, что она знает, на что он смотрит. Более того, он был уверен, что ему было суждено найти фотографии. Наверное, именно поэтому она поспешила обойти дом снаружи и посмотреть. Восстанавливала ли она силы? Несомненно, ей пришлось продираться сквозь заросли, чтобы вовремя добраться до окна.

Он направился к двери, не глядя на нее, и молился, чтобы ключ оказался в единственной оставшейся комнате, и тогда он сможет выбраться из дома. Он прошел через коридор и подергал ржавый засов, пытаясь открыть дверь, пока его страх не усилился. Его борьба с засовом вызвала в комнате звук, похожий на стон, но это не повод ожидать пыточной камеры. Тем не менее, когда засов разом выскочил из гнезда и дверь распахнулась внутрь, он, пошатываясь, вернулся в коридор.

В комнате было не так уж много: только кровать и самый неприятный запах. Это была единственная комната, где шторы были задернуты, так что ему пришлось напрячь глаза, чтобы увидеть, что кто-то лежит на кровати, укрытый с головы до ног одеялом. Из открытой банки с мясом рядом с кроватью торчала ложка. Кроме стула и встроенного шкафа, больше ничего не было видно — разве что, насколько Брайант мог разобрать в пыльном полумраке, фигура на кровати слабо шевелилась.

В тот же миг он перестал быть уверенным, что стон был звуком мух. Если бы старуха наблюдала за ним, он, возможно, так и не смог бы сделать шаг вперед. Но она не могла его видеть, а он должен был знать. Хотя он не мог не встать на цыпочки, он заставил себя подойти к изголовью кровати.

Он не был уверен, что сможет поднять одеяло, пока не заглянул в банку с мясом. По крайней мере, это объясняло запах, ведь банку, должно быть, открыли несколько месяцев назад. Не желая думать об этом — впрочем, не давая себе времени на размышления, — он сразу же стащил одеяло с головы фигуры.

Возможно, стон был все-таки звуком мух, потому что они роем слетели с тела бородатого мужчины. Очевидно, он был мертв по крайней мере до тех пор, пока мясо не было вскрыто. Брайант с тошнотой подумал, что если простыня действительно шевелилась, то, должно быть, это были мухи. Но было и кое-что похуже: царапины на плечах трупа, следы зубов на шее — хотя убедиться в этом было невозможно, у него возникло ужасное подозрение, что следы совсем новые.

Он, спотыкаясь, отходил от кровати — ему казалось, что он тонет в воздухе, густом от пыли и мух, — когда звук возобновился. На мгновение у него мелькнула мысль, настолько гротескная, что он испугался, как бы не рассмеяться и не упасть духом: в бороде трупа роились мухи. Но звук был все-таки стоном, потому что бородатая голова слабо покачивалась на подушке взад-вперед, язык дергался на сероватых губах, слепые глаза закатились. Когда нижняя половина тела начала слабо, но ритмично подрагивать, длиннопалые руки попытались дотянуться до того, кто находился в комнате.

Каким-то образом Брайант оказался за дверью и обеими руками задвинул засов. Его зубы скрипели от усилий держать рот закрытым, потому что он не знал, то ли его вырвет, то ли он закричит. Он, пошатываясь, прошел по коридору, чувствуя такое головокружение, что был почти неспособен двигаться, в гостиную. Он был в ужасе, увидев ее в окне, на пути к тому, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Он чувствовал себя таким слабым, что не был уверен, что доберется до кухонного окна раньше нее.

Хотя он не мог сосредоточиться на гостиной, как будто ее на самом деле не было, казалось, ему потребовались минуты, чтобы пересечь ее. Наконец он споткнулся в прихожей, когда понял, что ему нужно на что-то встать, чтобы дотянуться до фрамуги. Он схватил маленький столик, бросив на пол последние журналы "Контакт", и, пошатываясь, направился с ним на кухню, едва не зажав его в дверном проеме. Пока он боролся с ним, его чуть не парализовал страх, что она будет ждать у кухонного окна.

Но ее там не было. Должно быть, она все еще обходит дом снаружи. Опустив стол под окно, Брайант увидел сломанный ключ во врезном замке. Может быть, кто-то другой — возможно, бородатый мужчина — сломал его, пытаясь сбежать? Это не имело значения, он не должен думать о неудачных побегах. Но похоже, что придется, потому что он сразу увидел, что не может добраться до фрамуги.

Он попытался один раз, отчаянно, чтобы убедиться в этом. Стол был слишком низким, узкий подоконник — слишком высоким. Хотя он и мог поставить одну ногу на подоконник, угол был не тот, чтобы протиснуть плечи в окно. Он наверняка застрянет, когда она придет за ним. Возможно, если бы он протащил стул из гостиной, но он только шагнул вниз, едва не упав на колени, когда услышал, как она открывает входную дверь ключом, который все время был у нее.

Его ярость от того, что он оказался в ловушке, была настолько сильной, что почти заглушила панику. Она всего лишь хотела обманом заманить его в дом. Ей-богу, он бы сражался с ней за ключ, если бы пришлось, особенно сейчас, когда она снова запирала входную дверь. В тот же миг, он, спотыкаясь, направился в прихожую, так как ужасно боялся, что она откроет дверь в спальню и выпустит на волю то, что лежало в кровати. Но когда он распахнул дверь кухни, то увидел нечто гораздо более страшное.

Она стояла в дверях гостиной и ждала его. Ее кафтан лежал скомканным на полу в прихожей. Она была обнажена, и наконец-то