Шрифт:
Закладка:
Нашлись старинные карманные часы на золотой цепочке и с золотым же механизмом. Клара помнила про них, что они с обратным ходом, и в детстве вызывали восторг и любопытство. Сколько раз она просила бабушку рассказать, в чём их секрет и для чего они нужны, но Гретхен каждый раз находила новую отговорку: «Вырастешь — узнаешь» или «Придёт время — сама поймёшь» и не разрешала их трогать.
Клара прислушалась к тихим голосам из кухни и, убедившись, что бабушка и Гоша по-прежнему заняты друг другом, потихоньку нажала на крошечную кнопочку сбоку. Крышка открылась, являя три золотые стрелки — секундную, минутную и часовую, застывшие ровно на двенадцати. Клара попробовала завести их, но не смогла и закрыла крышечку, решив, что часы неисправны.
Все эти вещи она раскладывала отдельными кучками, помечая про себя, что и куда, в каком порядке будет убирать назад в ящики.
Наконец, почти самой последней, она выудила искомую бронзовую шкатулку, позеленевшую и потускневшую, но оттого ещё более диковинную, манящую открыть крошечный замок, из которого торчал ажурный ключ. И Клара открыла. Да, это та самая шкатулка, о которой говорила бабушка — разные монеты, потёртые, потемневшие, с едва видимыми изображениями чьих-то профилей, замков, гербов, птиц, зверей — Клара закрыла её, решив рассмотреть позже. И неожиданно обнаружила, что разложенные вокруг вещи будто бы поредели, а коробочка с «дивным шилом» и «колдовской иголочкой» так и вовсе исчезла.
«Да что б тебя?!» — с досадой проговорила она и снова открыла ящики комода.
В них и нашла пропажу, в том числе и коробочку. В каком-то хаотичном порядке они располагались в разных местах, и она не смогла вспомнить — лежали ли они также до того, как она их достала или нет.
«Меня тут за дуру держат?!» — в сердцах воскликнула она и снова прислушалась к звукам из кухни. Там по-прежнему глухо елозило и бормотало.
«Сказала — мой будет порядок!» — Клара решительно выложила из комода снова оказавшиеся там вещи и по-новому рассортировала их по кучкам. Закончив с одними, она опять почувствовала неладное, открыла ящики и снова обнаружила в них уже другие вещи.
«Меня такими фокусами не возьмёшь!»
Следующие несколько часов она занималась улавливанием самостоятельно курсирующих вещей. Пару раз пропадала и шкатулка с монетами. Наконец, глубоко за полночь, окончательно выбившись из сил, она присела на диван и сразу же задремала прямо так, сидя и крепко держась за шкатулку, поминутно просыпаясь и вздрагивая от испуга за неё и снова проваливаясь в сонное забытье.
Ей снился карнавал, за которым она бежала вместе со старичком Кауфманом, и они никак не могли нагнать эту ускользающую мечту, кубок изобилия, радости и счастья, проходящий мимо них, мимо Клариссы, которая так любила эти праздники, так всецело отдавалась им, назло бурлачке Гоше, назло бабушке и даже назло Николаше, который во сне читал ей нотации бабушкиным голосом:
«Заруби себе на носу — жить нужно по праздникам бурлаков, а быт организовывать сообразно магическому числу вещей: три, пять, семь.»
Клара оправдывалась, что ее и так окружает преимущественно нечетное количество предметов: три пузатых кружки для пунша, пять чайных пар великолепного фарфора с одним заварочным чайником — для особых случаев, семь обычных чашек, пять суповых. Все это умещалось в трех одностворчатых навесных шкафчиках кухни с одним окном, одним столом и тремя табуретками. И тут же находила брешь в этом нечетном мире: «А ножек-то у мебели четыре! И стены в кухне, и в гостиной, и в спальне — тоже четыре!». И чувствовала себя за это виноватой.
Глава 9. Про любовь
Клара проснулась с криком первых ворон бодрая и отдохнувшая, несмотря на трудный вчерашний день и беспокойный сон. С досадой на себя она вспомнила, что накануне совсем забыла про свою гостью.
Гоша спала, сидя за кухонным столом среди пакетиков из картотеки со снадобьями, подложив под голову раскрытый кулинарный блокнот бабушки. Гретхен взирала с фотографии сурово, но казалось, что в уголках плотно сжатых губ притаилась лукавая улыбка. На плите остывал пунш. Клара удивилась, что он ещё тёплый и почти целая кастрюлька, в то время как они с Гошей выпили, всё, что она варила. И в этот самый миг раздался набат дверного звонка.
«Полицмаги!»
От неожиданности Клара выронила шкатулку, которая с грохотом упала на пол. Гоша подняла голову и сонно посмотрела на нее.
— Боже, Кларисса, ты опять? Это Иннокентий!
— Иннокентий?! — эхом повторила Клара, не совсем понимая, кто это.
— Слесарь! — Гоша кивнула в сторону на ребра батареи тут же ругнулась. — Ах ты черт! Я совсем забыла про ниппеля! Иди, открывай… Ладно, я сама!
Она подняла шкатулку, поставила ее на кухонный стол и долго возилась с засовами, что-то бормоча под нос.
Когда Иннокентий вошел в кухню, вместе с запахом машинного масла и сигаретного дыма, Клара испытала необъяснимое даже ей самой облегчение. Слесарь показался ей самым реальным человеком за последнюю неделю, самым адекватным и надежным, таким, что, глядя на него, можно было и в себе не сомневаться.
— Неппеля, фройлян, — пробасил Иннокентий, глядя на подошедшую вслед за ним Гошу.
Та, сложив руки на груди чуть вскинула голову и сказала, прищурив глаза:
— Ты не поверишь, Кеша. Я их нашла! Но они в таком месте, что мы вдвоем не справимся. Нужна твоя помощь.
Лицо слесаря нахмурилось, он покачал головой.
— Такого уговора не было, фройлян.
— Ты же знаешь, что ниппеля в наше время редкость?
— Допустим.
— Слышал ли ты когда-нибудь об аварийном запасе? Это пара десятков штук. Так вот в том месте аварийный запас ниппелей. Осталось его только взять. Поможешь — он весь твой. Нам нужно всего четыре ниппеля, остальные твои. Плюс плата, как договаривались.
Слесарь почесал щетинистый подбородок.
— И где это?
— На городском кладбище.
— Ниппеля на кладбище?
