– Как дела?

– Отлично, – отвечал Эрих.

И полдня потом улыбался после этого короткого разговора. Человеку немного надо.

Тут был постоянные покупатели, все дисциплинированные, приличные. Почти все в масках, а если кто забывал, у входа стояла на столе коробочка, в ней были маски, и Эрих их предлагал. И все брали. Редко надевали полностью, как положено, обычно только до носа, но так уж теперь повелось, с этим ничего не поделаешь.

У входа висел под потолком большой экран, на который выводились изображения с камер наблюдения. Но и без них вряд ли сюда зашел бы какой-нибудь магазинный вор. За месяц у Эриха не было ни одного конфликтного случая. Просто оазис порядка, отдых души. Эрих приветливо встречал входящих, глядя на них так, будто ждал их, как гостей. С ним часто здоровались. А если нет, то Эрих здоровался первый, и они отвечали. Время от времени Эрих прохаживался по залу. Не для контроля, ему нравился вид упорядоченных полок и стеллажей. Еще он ставил на место пустые корзинки и вкатывал в один ряд пустые тележки. Правда, большинство покупателей сами это делали.

Эрих вскоре начал узнавать покупателей. Вот, например, интеллигентная старушка с сумкой на колесиках. Приходила всегда утром. Покупала немного, но все лучшее: один-два помидора, не парниковых, настоящих и поэтому дорогих, немного зелени, немного хорошего сыра и так далее. На один раз. И это правильно. Огромное количество испорченных продуктов выбрасывают люди, покупая больше, чем им надо на ближайшее время.

Приезжал на самокате седой мужчина лет шестидесяти пяти, а то и семидесяти. Бодрый, стройный, модный: красные кроссовки, голубые джинсы, оранжевая куртка. Первый раз Эрих его увидел, когда стоял на крыльце, а он подъехал. Тут небольшой спуск, и он подъехал, не отталкиваясь. Эрих подумал, что у него электрический самокат. Спросил, зная, что людям приятно, когда интересуются их вещами:

– Удобно, наверно?

– Вполне, – ответил мужчина.

– Долго заряжается?

– Это не электрический, – сказал мужчина. – Электрические – разврат. Совсем люди потеряют физическую активность с этими игрушками, а я хочу быть в форме.

– Я везде пешком хожу, – поделился Эрих.

– Еще лучше. И я бы ходил, но ценю время и люблю скорость.

Этот разговор тоже остался в Эрихе надолго и светло, как оставались и короткие обмены фразами с Валентиной. Хорошее что-то было в этом разговоре, правильное, доброе и человечное. Взаимно уважительное. Сразу видно в этом человеке того, кто ко всем относится как к равным, независимо от профессии.

Забегала стройная спортивная девушка с рюкзачком на спине. Быстро покупала что-то диетическое и убегала.

Приходила сомневающаяся женщина. Похожая чем-то на Светлану. Может, как раз сомнениями. Впрочем, нет, сомнения Светланы были обманом. На самом деле она сомневалась для вида, она всегда точно знала, чего хочет. А эта женщина сомневалась по-настоящему. Она не меньше часа проводила в магазине. Оглядит ящики с различными помидорами, начинает набирать в пакет. Наберет несколько штук, кладет в корзину, но возвращается, достает помидоры, перемещает их обратно в ящик, а в пакет кладет помидоры из другого ящика. И с прочими овощами она поступала так же, и с фруктами, и с продуктами. Возьмет, уйдет, вернется, заменит. Иногда по несколько раз. Служащие это видели, переглядывались по-доброму. Эрих тоже глядел на нее сочувственно. Так родственникам прощают безобидные чудачества.

Эрих и впрямь почувствовал себя тут чуть ли не родственником, членом семьи. Его приняли, с ним начали делиться, давали просрочку. Просрочка – то, у чего кончился срок годности и что нужно утилизировать или отправить производителю. Если на несколько дней просрочено, то продукт и впрямь не годный. Но если только вчера или сегодня кончился срок, он еще вполне нормальный, можно употребить. И все употребляли, и никто не отравился. Особенно если консервы. Консервы сохраняются намного дольше срока годности. Если там соль или сахар, им ничего не сделается – соль и сахар сберегают. Естественные консерванты. Просроченного набиралось так много, что и после раздачи своим накапливалась раз в два-три дня полная тележка. Эриху поручили вывозить ее к контейнеру за магазин. Он вывозил всегда в одно и то же время, в девять тридцать вечера, перед закрытием магазина. Было уже темно, в темноте лучше везти продукты на выброс, днем слишком заметно, люди из окрестных домов увидят и скажут что-то нехорошее. Или подумают.

Но некоторые собирались у контейнера специально. Они знали время вывоза. Это были и бедные, и нищие, и бомжи. Они отличаются. Бедные одеты чисто, иногда даже хорошо, просто у них мало денег. Нищие одеты похуже, денег у них нет совсем. С бомжами ясно – грязные, пьяные, грубые. Сначала Эрих поднимал тележку (он был довольно сильный мужчина) и вываливал ее в контейнер, и быстро уходил, чтобы не видеть и не слышать, как они там ссорятся и толкаются, залезая в контейнер с головами. Он мог бы оставить тележку, чтобы им было проще. Но тележку могли украсть. А стоять и ждать, пока разберут, Эрих стеснялся.

Однажды Эрих, уходя, услышал особо громкий крик, особо грубую ругань, обернулся. Он увидел бомжа, похожего на того, кто спал на остановке. Может, тот бомж и был. В руке у него была палка-трость с ручкой, бомж размахивал ею и кричал, чтобы не подходили. Он хотел первый порыться в выброшенных продуктах. Его ругали, но не подходили, боялись. Эрих направился к нему. Он был в форме, он был при службе, бомж хоть и заругался, и замахнулся палкой, но отступил на шаг, другой. Эрих вырвал у него палку, сказал:

– Иди отсюда.

– Сам иди, – возразил бомж.

И еще что-то сказал. Матом.

Эрих ударил его палкой по плечу. Не сильно. Но бомж схватился за плечо и так взвыл, будто его смертельно ранили.

– Сука, – кричал он. – Фашист. Убью падлу.

И нагнулся, чтобы поднять что-то и кинуть. Эрих опять ударил его.

– Правильно, – крикнул кто-то.

Эрих ударил его на этот раз по голове. На голове у бомжа была черная круглая шапочка, так что удар ощутимый, но не смертельный. Бомж схватился за голову и побежал. Эрих погнался за ним. Бомж свернул за какое-то строение, какую-то пристройку к зданию, там Эрих его настиг и еще несколько раз ударил. Бомж забился в угол, присел, весь скукожился, выставил локти вперед. Опытный, знает, что делать, когда бьют. Эрих бил и бил его, понимая, что не причиняет большого ущерба – палка слишком легкая. Она сломалась, Эрих поднял ногу, прицелился и ударил бомжа каблуком по рукам.

– Э, ногами-то зачем? – Бомж убрал руки и смотрел с