Эрих стоял в двери кухни и ждал, что скажут. Начала Светлана:

– Эрих, ты не представляешь, какое тебе спасибо за все. Ты нас с Никитой просто спас. А Виктор, он твой пример увидел, и он задумался, да, Витя?

– Я сам за себя скажу, – сказал Виктор. – Пример, конечно, да, но дело не в этом. Просто наладилось все. Раньше я не мог семье нормально все устроить, от этого психовал. Выпивал даже, а теперь в сухой завязке. Потому что есть возможности. Другие возможности – по-другому на все смотришь, правильно? Никто зла себе нарочно не хочет. Попал в неправильную струю – и сам стал неправильный. Попал куда надо, и все пошло как надо. Да, Никит?

Никита не ожидал вопроса. Он сидел, согнувшись над тарелкой, и ковырял там что-то вилкой. Сказал:

– А чего я-то?

– Просто спрашиваю, – сказал Виктор. – Как отец сына. Имею право?

Светлана скомканно улыбалась, глядя то на Виктора, то на Никиту, то на Эриха. На Эриха смотрела так, будто приглашала полюбоваться беседой отца и сына. Дополнительная мерзость и гадость по отношению к Эриху, но она этого не понимала.

– Имеешь, конечно, – ответила она Виктору за Никиту.

– Вот я и спрашиваю. Никита, так или нет?

– Так, – промямлил Никита.

– Молодец. Теперь конкретно, Эрих. Ты у подъезда грузовичок видел?

– Нет.

– Как нет? Он же там стоит.

– Не обратил внимания.

– Это мой грузовичок. Я на нем работал сперва как наемник, теперь в лизинг его взял. Трудно, конечно, но никто не обещал, что будет легко.

– Эрих, все как-то быстро, – объяснила Светлана, – но мы съезжаем. Из мебели возьму что позволишь. На диван-кровать не претендую, не волнуйся, на телевизор тоже, хотя я в него своих денег добавляла, если помнишь, но ладно, а Никиткин стол, шкафчик – это возьмем, если можно, они школьные, тебе все равно незачем. Можно?

Эрих спокойно сделал три шага, выдвинул ящик, достал оттуда большой нож для разделки мяса, повернулся. Нож держал без угрозы, на уровне живота, как для самообороны. Но Светлана испугалась.

– Эрих, не надо, не волнуйся. Я говорила тебе, – сказала она Виктору, – что он странный. Так иногда посмотрит, что страшно становится. Я его давно боюсь. Мне кажется, он больной.

Она говорила с Виктором, как с глубоко родным человеком, связь с которым не прерывалась. А об Эрихе отзывалась как о дальнем и чужом, с которым будто и не было никакой связи. Да еще больным его считает. Это новости. Ни разу ничем не показала своего настоящего отношения. Кстати, если он больной, зачем она его дразнит? Но так странно устроены женщины: опасаясь чего-то от мужчины, они все сделают, чтобы это что-то случилось.

Эрих не больной, хотя представил, как здесь корчатся три окровавленных тела, пытаются подняться, но не могут, скользят в собственной крови. Но в чем отличие больного от здорового? Здоровый что-то сначала представляет, а потом или делает, или нет, а больной сразу делает. Эрих ничего не сделал, только представил. Значит, не больной.

– Короче, так, – сказал Эрих. – Кроме личных вещей, ты ничего не возьмешь. Ты тоже, – сказал он и Никитке без скидки на детство, как взрослому. – Засекаю десять минут, и чтобы вас тут не было.

– Ну, ты как-то… – начал было Виктор проявлять мужское мужество, делая вид, что не боится ножа, хотя не спускал с него трусливых глаз, но Эрих не дал ему договорить и этим проявил благородство, предоставил возможность и подчиниться, и не потерять при этом лицо.

– Не надо разговоров, не беси психа. А то начну тут сейчас болеть. Не знал, правда, что больной, спасибо, Света, что разглядела. Пойду лечиться теперь. И вы полечитесь. От хитрости и бесстыдства.

Это были удачные слова. Светлану они задели, она хотела возразить, но Виктор поступил умно.

– В самом деле, нечего тянуть, – сказал он. – Давайте собирайтесь. Человек имеет право, он тут хозяин, если подумать.

Умно он поступил, да не совсем, добавил глупые слова «если подумать».

– А если не думать, то, значит, не хозяин? – спросил Эрих и усмехнулся.

Он даже приспустил маску, чтобы усмешка была видна.

И эта усмешка их напугала. Он видел – сильно напугала. Значит, его усмешка может напугать. Это надо запомнить. Потом кто-нибудь напишет: «Фирменная усмешка, последнее, что видели жертвы». Может, в Википедии появится статья – «Усмешка Эриха».

Светлана взяла за руку Никиту и повела из кухни, закрывая его собой. Виктор стоял, прикрывая их отступление.

– Я все понимаю, но… – сказал он.

– Иди, иди, понятливый, – сказал Эрих.

Так кончилась его семейная жизнь.

Несколько дней он избавлялся от ненужной мебели. Позвонил страшно деловой Наталье, чтобы помогла, сфотографировала и разместила объявления. И она это сделала, хоть Светлана была ее подругой. За комиссионные. Дружба дружбой, а комиссионные комиссионными. Заодно Эрих спросил Наталью, оформила ли она ему ИП. Оказалось, еще нет.

– И не надо, – сказал Эрих.

– А чем будешь заниматься, чудной? – поинтересовалась Наталья. Она с теми, с кем была в деловых контактах, вела себя просто.

– Тебя это волнует? – так же просто ответил Эрих.

– Спросить нельзя? Я на самом деле не любопытная, к людям не лезу. Я деликатная на этот счет. А почему у тебя со Светой не вышло? Хотя и так знаю. Она не такая лапочка, как кажется.

– Именно. Еще будут вопросы?

– Нет. Значит, один опять будешь жить?

– Можешь остаться, если хочешь, – сказал Эрих.

– Какой ты. Я с мужчиной живу, у меня все в порядке.

– Я не говорю – насовсем. Ты ведь где-то в Подмосковье живешь, а поздно уже. Вот и переночуй.

– Я на машине, по пустой дороге за двадцать минут просквожу.

– Ну, смотри.

– Неубедительный ты, Эрих. Кто так женщине предлагает? Ты бы сначала: вина выпьем, поужинаем, поболтаем. Усыпил бы мне бдительность, а потом уже как-то. Мы же женщины, мы стеснительные, нам надо как-то все устроить, чтобы будто само. Типа: меня пам-пам, а я не замечаю.

На самом деле Наталья употребила не «пам-пам», а другое слово, но тоже из двух слогов. И тут же ударила себя ладошкой по рту, и засмеялась:

– Ой, что сказала. Вот всегда так, вырвется глупость, а люди думают, что я всегда такая. А я нет, это я от стыдливости. Ладно, ехать на самом деле почти час. Да и не отдыхала я давно. Но за вином все-таки схожу. Хочется все как-то обставить по-человечески, культурно.

Она сходила за вином, взяла и фрукты, и тортик, и они славно посидели, а потом легли на тот самый диван-кровать, который совсем недавно был супружеским. Наполовину чужим. Возможно, и Эрих,