Под шабаш вспомнила. Заподозрила неладное: что-то новый хозяин как-то бездарно слился. Подозрительно это всё. Не иначе задумывает что-то подлое – не могла я верить в честность и порядочность Лёхи, хоть я, конечно, предвзята, если учесть, как мы с ним расстались.

Не могу сказать, что Ильин – плохой человек. Это было бы ложью. Но с бывшими всегда так. О них, как и о покойниках, либо хорошо, либо никак. А уж если вытаскивать негатив из тёмного угла, то он грозит запачкать и там, где вроде бы чисто.

Я постаралась быть объективной. Разделить личное и общественно-полезное. Будь на его месте другой человек, я бы попыталась как-то мирно сосуществовать, сглаживать углы, находить общий язык. Что мы делали с Горским.

При всех наших разногласиях и разностях в характерах, нам удавалось неплохо ладить. Почему бы эту хорошую практику, почти традицию, не перенести и на отношения с Ильиным?

Забыть прошлое. Перечеркнуть жирным красным крестом и работать. У него своя жизнь, у меня – своя. И пока что альтернативы, куда я могу уйти, гордо подняв голову, нет. А из-за ложной щепетильности остаться без работы и дохода, имея растущих близнецов в животе, мне не улыбалось.

Поэтому – мир и благоденствие. При условии, что господин Ильин будет поддерживать годами выработанный и проверенный на практике нейтралитет. При желании можно и с дьяволом сотрудничать. Нужно лишь меньше отвлекаться на нерабочие темы да жёстко контролировать эмоции.

Мне казалось, я могу с этим прекрасно справиться. Домой я уходила в приподнятом расположении духа. Не хочу и не умею зацикливаться, стонать, посыпать голову пеплом. Этого мне хватило в глубокой молодости, когда сердца во мне было больше, а трезвого ума – меньше.

Я вызвала такси и вышла на улицу подышать воздухом. Остро хотелось прогуляться, но ещё больше – поужинать. Обеда меня почти лишил господин Костров, а пустой чай никак не удовлетворил чувство голода, от которого кружилась голова.

– Юля, нам нужно поговорить, – откуда-то вынырнул Лёха. Выскочил, как чёрт из табакерки.

Ну уж нет. Рабочий день закончился, а вести беседы с бывшим в своё личное время я не собиралась.

– У меня дела, Алексей Дмитриевич, – попыталась я доброжелательно улыбнуться. – И все разговоры давайте отложим на завтра.

– Это очень важно, – у Лёхи лицо – серьёзнее некуда.

Я мысленно прикидываю, как бы его послать необидно, вежливо, но подальше.

– Юля! – машет мне рукой Павлик Костров. Он… такой забавный. Волосы у него торчком и костюм помялся, словно его долго и любовно зажимали в метро. – Поехали, я тебя жду!

Это самонадеянно и слишком властно, но сейчас, чтобы отшить Ильина, предлог вполне сгодится.

– Извини, – бросаю я через плечо и, улыбаясь ещё шире, иду навстречу Кострову, который, судя по всему, ждал меня.

Он подлетает ко мне, оглядывает восхищённо. А затем, ухватившись за обе ладони, целует их по очереди.

Ничего в этом жесте нет эротического – лёгкое касание губ. А меня кидает в жар. И я иду за ним покорно, как любимая собака за хозяином.

В машине, пока я пытаюсь отменить заказанное такси, он вручает мне букет. Не веник, но близко – слишком пышный, с претензией на изысканность.

От растерянности я утыкаюсь лицом в нежно-розовые бутоны. Я забыла, когда мужчина просто так дарил мне цветы.

– Юль, – говорит Костров, явно волнуясь. Он совсем, абсолютно не похож на утреннего хама, что давил и уничтожал мои честь и достоинство. – Так получилось, я совсем тебя не знаю. Даже цветы выбирал на свой страх и риск. Но розы как бы беспроигрышный вариант, правда?

Я ни за что ему не признаюсь, что обрадовалась бы даже одному цветочку – так это неожиданно и приятно. А ещё… я слишком долго не чувствовала себя женщиной. И гормоны готовы снова меня в лейку превратить с бесконечным запасом слёз, но я держусь. Ещё чего. Плакать буду, когда останусь одна. У меня компаньонка есть – честно стыренное платье!

– В общем… давай знакомиться, а? Я приглашаю тебя на свидание. Не по моему сценарию, а по твоему. Оно будет таким, как захочешь ты. Заодно и узнаем друг друга получше.

Он волнуется. Боится, что я откажу. А мне становится хорошо. И плевать, что Ильин стучит в стекло и что-то говорит. Назойливый комарик в метр девяносто шесть ростом.

– Очень хочу есть, – улыбаюсь смущённо. – Наверное, я не возвышенная и приземлённая, но отведи меня в какое-нибудь очень хорошее место, где отлично кормят.

– Я знаю такое место! – вздыхает облегчённо Костров, не скрывая, что боялся моего отказа.

Нет, всё же может он быть очень ми-и-илым, когда захочет!