Шрифт:
Закладка:
– Позвонила Ване.
– Вы рассказали ему о своем диагнозе?
– Нет. Он был в Сибири на охоте. Я не смогла дозвониться.
– Вы разозлились на него?
– Это случилось гораздо раньше. У нашего сына Андрея был день рождения в эти дни, а он приходит с работы, пьяный как всегда и говорит, что едет на весь отпуск стрелять медведей. Неважно, что он знает, как я ненавижу излишнюю жестокость. Это его желание, а мы просто должны принять это, как факт. Я даже не спросила добрался ли он до места, так зла была. Когда ребенок подбегает к вам с вопросами, где папа, и вам приходится врать, это ужасно.
– Не сомневаюсь, – Игорь Степанович делал пометки в блокноте и поглядывал на Кировых, которые не поднимали глаз друг на друга. – Но вы все же позвонили мужу, когда вышли от врача.
– Да, мне было так страшно, так обидно. Я даже не вспомнила о том, что разделяло нас все последние годы, мне просто хотелось его поддержки, его плеча, – Раиса держала себя в руках, как могла. Курс химии, который она проходила сильно ослабил ее тело, но не характер.
– Он не взял трубку. Что было дальше?
– Я пришла домой, закрылось в ванной. Подумала, как хорошо, что ему все равно, что со мной, как я. Он не будет мучится, когда меня не станет, не будет скучать, – она запнулась, но продолжила. Ее удивительно морщинистые руки перебирали ручку пакета, которая уже начинала рваться. – Знаете, я всегда знала, что не стану бороться со смертельной болезнью. Не хотела боли, страданий. Раз Бог решил пытать меня, я избегу этого. Убью себя и все закончится. Поэтому я и пришла в ванну, решила, что оттуда мое тело доставать удобно будет и не попорчу ковер…
– Ты пыталась убить себя?! Рая, твою мать! – Киров вскочил на ноги и начал затаптывать пол.
– Вы мне мешаете. Если хотите продолжить сеанс – сядьте и молчите. Ей не легко говорить об этом, – Игорь Степанович был не примерим в вопросах правил, поэтому Василич опустился на стул и отвернулся к стене.
– Продолжайте, пожалуйста. Нам важна каждая мелочь.
– Я уже сидела в ванной в любимом платье, приготовила лезвие и прощальную записку. Меня спугнул шум за дверью. Мама привела Андрея, потому что я уже должна была вернуться. И тут я услышала топотание малюсеньких ножек и как сын зовет меня. Представляете? Меня как молнией ударило. Кто позаботиться о моем ребенке? Пьяница-муж, который даже с ходу не вспомнит сколько ему лет? Престарелые родители? Как я могла быть такой эгоисткой?
– Вы начали курс лечения. Как ваш муж узнал об этом?
– Он вернулся, когда я уже начала проходить подготовку. Шансы у меня 50 на 50, но я выбрала войну с той заразой, что схватила меня за горло. И вот он заходит в дом с двухнедельной попойки, и я говорю ему о раке. А он смеется мне в лицо.
– Я считал, что ты манипулируешь мной! Я был невменяемым в те дни! – Киров пытался оправдаться, но не перед теми, кто сидел напротив, а перед тем, кто грыз его изнутри. Создание, которое шептало: «Смотри, что ты наделал. Смотри, как ты заставил ее страдать.»
– Ты бросил меня одну! Не в это время, гораздо раньше. Бутылка стала тебе важнее семьи, ты просто игнорировал наше существование, – она не заметила, как из глаз брызнула соленная жидкость.
– Неправда!
– Правда! – дыхание стало частым и прерывистым, истерика подступила совсем незаметно. – Я доверила тебе свою жизнь. Я вышла за тебя замуж! – голос становился тише. – Знаешь, каково приходиться женщине? Ты завязываешь себе глаза, подходишь к краю обрыва и поворачиваешь спиной. А потом протягиваешь руки мужчине и делаешь шаг назад. Вот так на весу и существуешь.
– Вы считаете, ваш муж отпустил ваши руки?
– Он не просто отпустил их, он еще и пнул меня, чтобы летелось веселее. Когда Константин Семенович, его тогдашний начальник, сказал ему про меня, хотел пристыдить, знаете, что он сделал?
– Я напился, – Василич посмотрел в глаза жене. Он чувствовал стыд, но важнее было показать, что несмотря на то, как он обижал эту красивую женщину, он никогда не хотел делать ей больно. – Потому что мне было страшно. Страшно, что с тобой что-то случится. И мерзко от того, как я вел себя все это время. Я не знал другого способа, я струсил и спрятался.
– Но вы все-таки пришли сюда, добровольно лечиться, – молодой человек радостно подмечал прогресс у своего подопечного. Они вскрыли давно гноившуюся рану, но это было необходимостью, он должен принять реальность.
– Я его заставила, – Раиса смотрела на любовь всей своей жизни и ей хотелось кричать от того, сколько горя принес ей этот брак. – Сговорилась с начальником, чтобы тот поставил вопрос ребром и подала документы на лишении его родительских прав. Только тогда он согласился.
– Я не знал…
– Вы многого не знаете, доктор. Я вам так скажу, он, может, не хочет жить по-другому. Но если я умру, я хочу быть уверена, что у моего сына есть опора в жизни. Поэтому я заставлю его бросить пить, заставлю уделять время ребенку.
– Нельзя заставить человека делать то, что вы хотите. В конечном итоге он все равно сделает по-своему, Раиса.
Киров проснулся, оказывается, он задремал на столе в куче бумаг. Самые неприятные, страшные воспоминания. Груз вины за то, кем он был. Слава не уходил домой раньше начальника. Неважно, кто его ждал, что было необходимо успеть. В свои 30 лет он страдал от полного отсутствия личной жизни, но сам не подозревал об этом. Все, что его волновало, это работа, в которой он отчаянно пытался преуспеть, отираясь рядом с профессионалом высокого уровня.
– Вы в порядке? Выглядите хреново, это я вам говорю, – Моряк держал в руках круглый диск. Начальник отмахнулся от него, он никогда не делился своими мыслями, переживаниями. Это было не по-мужски.
– Что там у тебя?
– Дамочка наша засветилась на одной камере, – брюнет поставил диск и ткнул на размытое пятно. – Вот видите, очертания женские. Плюс она невысокая, худая. Машина седан. Не густо конечно, но лучше, чем ничего.
– Почему так уверен, что это она?
– Потому что что-то вытаскивала из подъезда Василия Жукова. Явно не пенопласт. Ее почти не видно там, но очертания фигуры те же, это я вам говорю. Видите, какие острые плечи? Такое редко бывает.
– Ты считаешь, что такая девчонка могла вынести на себе здорового взрослого
