Воистину, Гремящая мельница действительно казалась удачной находкой. Минуло много лет с тех пор, как воды реки, эта кровь матери-земли, вращали огромное водяное колесо, и даже сам дом мельника давно был заброшен и сильно обветшал. Небольшой участок за домом, который когда-то был садом мельника, зарос крапивой, доходившей теперь до пояса, и дикой морковью, но старые яблони с причудливо изогнутыми стволами и ветвями, покрытыми лишайником и обросшими остролистом, каждой осенью по-прежнему приносили румяные плоды. Это местечко находилось так далеко от человеческого жилья, что сюда не захаживали даже вороватые мальчишки; даже любопытный Подмёткинс-младший не забредал так далеко, ведь мельница была в пяти милях от мастерской его отца. Кроме того, люди поговаривали, что на Гремящей мельнице водятся привидения.

Стоит людям покинуть старый дом, как его прибирает к своим рукам Мать-Природа. Она живо принимается за дело и наводит здесь порядок, украшая лишайником черепицу и стирая все следы земледелия, ведь Она возделывает землю по-своему. В огороде мельника Она высадила множество прекрасных трав, которые люди называют сорняками, Она отправила птиц разносить по окрýге семена диких кустарников, таких как бузина и боярышник, не оставив незасеянным ни одного клочка земли.

И вот теперь, через двадцать лет после отъезда мельника, это место снова стало прекрасным, диким и запущенным, что было так по душе Матери-Природе. В подлеске пели славки-черноголовки и серые славки, в ветвях ив ворковали горлицы, в прибрежных зарослях щебетали и свистели камышовки, в полуразвалившихся срубах нашли приют ласточки, а в самóй мельнице поселилась пара белых сипух. Здесь же нашли приют и летучие мыши, висевшие вниз головой на пыльных, опутанных паутиной стропи´лах[28]; мыши и крысы сотнями ютились под старым гумном[29], ужи обосновались в саду, малиновки и синички устроили гнёздышки в щелях разрушавшейся каменной кладки, а в жаркие летние дни камышовые овсянки с утра до вечера распевали свои баюкающие песенки в густых ивах у самой кромки воды. «Чип-чип-чип, ти-ти-зи-у! Чип-чип-чип, ти-ти-зи-у!» – так пели они, и каждая из них день за днём сидела на одной и той же ветке. Да, это местечко было настоящим райским уголком и для диких растений, и для диких птиц, и для диких животных. Если бы вы оказались здесь и стояли по пояс в дикой моркови и высокой зелёной траве, то вряд ли могли бы предположить, что в этот момент в жизни обитателей Гремящей мельницы происходят захватывающие события.

Например, вы бы так и не узнали, что в гнезде камышовки, спрятанном в зарослях тростника, лежит кукушечье яйцо (об этом не знали даже сами камышовки); вы бы ни за что не догадались, что на деревьях в саду щеглы свили два гнезда (в одном уже вылупились птенцы, а в другом лежали яйца); вам бы и в голову не пришло, что на верхушке дугласовой пихты, растущей рядом с мельницей, есть гнездо дубоноса. Это дерево, кстати, посадил сам старик-мельник, – посадил давным-давно, после того, как одной снежной зимой другое такое дерево послужило в качестве рождественского дерева для его детей. Вы не узнали бы о живущих здесь белых сипухах, о ласточках и ужах, и, конечно, ни за что не догадались бы, что под заросшей мхом мельницей живёт семья выдр.

На берегах реки не было другого такого красивого и тихого местечка, такого уединённого зелёного уголка, скрытого от посторонних взглядов ветвями деревьев.

Выдра учила своих детёнышей съезжать на брюшке в воду с крутого берега старого мельничного пруда[30]. Детёныши обожали это занятие, да и Выдра с мужем не гнушались таких детских забав. Их никто не видел, кроме сипух и луны, освещавшей крыши обветшавших домов. Выдры веселились вовсю, но через некоторое время маму-Выдру это утомило, и, взмахнув хвостом, она отправилась на прогулку вверх по течению реки, держась поближе к берегу. Иногда она выходила из воды и прокрадывалась через заросли тростника. Один раз она вышла на заливной луг и прошла вдоль берега по глубокой канаве, в которой не осталось воды и над которой нависали жгучая крапива и лютики.

Этот путь был самым коротким, а кроме того, приятно бывает иногда выйти из воды на простор полей и передвигаться по суше. Выдра спугнула нескольких зайцев, носившихся друг за другом по залитым лунным светом лугам, и послушала скрипучую песенку коростеля, спрятавшегося в траве.

Той ночью Выдра радовалась жизни и наслаждалась ею. Никогда прежде она не чувствовала себя так хорошо, как сегодня. Она была здоровым животным в самом расцвете сил, гибкой и сильной, как тюлень. То и дело она играла сама с собой, гонялась за собственным хвостом и каталась по росистой траве, пытаясь укусить собственную тень, пока не устала.

Неподалёку стояли деревья, окружавшие реку и отмечавшие её русло, как отмечают они заросшую дорогу после того, как семена их были посеяны птицами.

Пока Выдра семенила вперёд, довольная собой и жизнью, её мысли каким-то образом вернулись к гномам, которых она оставила далеко отсюда, в верховьях Причуди. Вскоре они должны будут пройти вниз по реке на «Джини Динс», и Выдра хотела воспользоваться этой возможностью, чтобы снова повидать своих друзей. Будет жаль, если они пройдут мимо Гремящей мельницы, не увидевшись с нею. Кроме того, она очень гордилась своими малышами и хотела показать их гномам, а ещё больше она хотела, чтобы её малыши увидели «Джини Динс», корабль, о котором она так много им рассказывала.

«Впрочем, – подумала Выдра, – я не могу каждую ночь слоняться по берегу только ради того, чтобы с ними встретиться».

Она вдруг почувствовала, что после игр с детёнышами и ночной прогулки очень проголодалась. Выдра подумала, что неплохо было бы сейчас закусить хорошей жирной плотвой или хариусом, и слюнки потекли у неё изо рта. Она направилась к реке и в этот момент отчётливо осознала, что не смогла бы подолгу находиться вдали от реки, – она начинала скучать по её журчанию, по её запахам.

Зверушка пробралась через небольшой лесок, состоявший из молодых дубов и ив, и вышла к зарослям щавеля. Почва здесь была чёрной и илистой; если бы на такую почву ступил человек, он увяз бы в ней по колено. Эта топь источала характерный сильный запах (Выдре он очень нравился) – здесь пахло щукой, и это ещё сильнее разожгло аппетит зверушки. Она прошла мимо скелета молодой щуки, белые кости которой были хорошо видны в свете луны. Они лежали рядом с поросшей мхом корягой, наполовину прикрытые илом. Это были остатки её