Шрифт:
Закладка:
Через некоторое время, когда они углубились в заросли тростника достаточно далеко, Меум прекратил грести и бросил вёсла. Он подвёл лодочку к одному из крепких стеблей и стал резать его ножом.
– Что ты задумал? – спросила Белка, с интересом наблюдая за гномом.
– Просто хочу кое-что проверить, – ответил Меум.
Он начал кромсать плотный стебель. Пару минут мохнатая верхушка стебля дрожала, а затем стебель повалился на шлюпку, как падает срубленное дерево.
Меум продолжал трудиться и вскоре отрезал кусок стебля. Конечно, стебель был полым и довольно прочным. Меум внимательно его осмотрел, то и дело покачивая головой, и что-то в полголоса приговаривал себе под нос, так что Белка едва могла его расслышать:
– Нужно что-нибудь вдвое прочнее… Не выдержит нагрузки, нет… Совсем не годится… Надо найти что-то другое…
Эти и подобные им замечания так раздразнили любопытство Белки, что она больше не могла сдерживаться.
– О чём ты, Меум? Что ты там бормочешь? Расскажи мне! Это как-то связано с твоим планом?
– Может быть, связано, а может и нет, – загадочно ответил Меум. – В любом случае, они не годятся, – недостаточно прочные.
– Недостаточно прочные для чего?
– Для моего замысла.
– Ну хорошо же, – с раздражением сказала Белка. – Не хочу я больше ничего знать о твоём драгоценном секрете, но всё же ты мог бы мне рассказать!
Но Меум был непреклонен. Он взялся за вёсла и стал медленно грести, прикрыв глаза.
– Вот что я люблю, – прошептал он, аккуратно проводя шлюпку между двумя листьями кувшинки. – Скользить по воде вот так… Мы отлично проводим время!
Он снова вздохнул.
– Мне кажется, Вьюнок каждый вечер что-то записывает в судовом журнале, – сказала Белка. – Он ведёт дневник с тех самых пор, как мы покинули Дубовую заводь.
– Каждый капитан должен вести журнал, – отозвался Меум. – Уверен, что ты об этом знаешь. Дело в том, Белка, что я сам не силён в письме, мне больше по душе инженерное дело. Гляди-ка, – воскликнул он, подавшись вперёд, – Какое чудесное местечко мы нашли!
Они вышли из зарослей тростника и оказались в другой маленькой заводи. В самом деле, это место было просто сказочным: тёмно-зелёная вода здесь была усеяна белыми кувшинками с жёлтыми сердцевинами; размер этого маленького водоёма в поперечнике не превышал десяти ярдов[26].
Со всех сторон его плотной стеной окружали густые серебристые ивы, отгораживавшие этот райский уголок от реки и лугов. Лучи низко опустившегося солнца, проникавшие внутрь этого своеобразного колодца, золотили верхушки ив, но сама водная гладь оставалась в прохладной тени. Здесь повсюду цвели травы самых разных видов и сортов: кипрей, гирчá, нори´чник, щавель и многие другие влаголюбивые растения; запах каждого из них особой ноткой вливался в густой аромат, витавший в вечернем воздухе.
Под некоторыми листьями кувшинок можно было заметить шевелившиеся хвосты крупных рыбин. Для этих рыбин плоские листья кувшинок служили чем-то вроде зонтиков.
По заводи деловито сновали камышницы; увидев лодку, они тут же укрылись в зарослях тростника и там о чём-то тихонько переговаривались друг с другом.
– Ах, если бы мы только захватили с собой удочки, – сказала Белка, – мы могли бы поймать кого-нибудь из тех красавцев, что прячутся под листьями кувшинок.
– О, нет, сегодня слишком жарко даже для рыбалки, – пробормотал Меум, бросив вёсла и широко зевая, пока маленькая лодка, двигаясь по инерции, прокладывала себе путь через заросли кувшинок. – Мне кажется, от этой прогулки я уже получил больше удовольствия, чем от всего нашего путешествия вверх по Причуди. Эгегей! Смотри-ка, кто сюда летит!
Белка подняла голову и увидела в небе прямо над ними огромные распростёртые серые крылья, большие маховы´е перья на концах которых были растопырены словно пальцы. Это был сэр Цапля. Он плавно кружил над рекой и лугами и, заметив внизу уютную заводь, притормозил и камнем бросился вниз, словно его подстрелили. Белка и Меум слышали, как птица со свистом неслась в их сторону, а когда она оказалась прямо над ними, её длинные зелёные ноги вдруг словно упали вниз, и птица с невероятным изяществом присела в нескольких ярдах от них на притопленный ивовый корень. Удивительно, как её серебристо-серое оперение гармонировало с окружавшими заводь ивами.
– Сэр Цапля! – воскликнул Меум и почтительно снял свой колпак.
Белка, никогда не носившая головной убор, сдержанно поклонилась.
– Так, так, неужто я снова вижу гнома? Я не встречал никого из вас с тех самых пор, как подвёз вашего друга Вьюнка вверх по Причуди… Дайте-ка припомнить… Когда же это было? Прошлым летом, верно?
– Да, он отправился следом за нами и рассказал нам, как добры вы были к нему, – ответил Меум, широко улыбаясь.
– Но что же с вами приключилось, гномы? В последнее время я часто о вас вспоминал. Все обитатели ручья покинули Причудь, а сам ручей высох. И дерево ваше срубили. Вы бы теперь не узнали родные места. Но я сказал себе: ставлю фунт плотвы против одного тощего гольяна, что гномы не будут дремать; готов поспорить, что они уплыли на своём корабле, о котором я премного наслышан!
Меум расплылся в улыбке до самых ушей.
– Сэр Цапля, а ведь мы и в самом деле дремали, – мы спали, пока не пришёл Водокрыс и не разбудил нас!
– Ах, славный друг этот Водокрыс, – сказал сэр Цапля, подняв одну из своих длинных ног. – Бедные водяные крысы… Я полагаю, им тоже пришлось сниматься с места?
– Да, пришлось, – ответила Белка.
– Прошу прощения, – извинился сэр Цапля, только теперь обративший внимание на Белку, – кажется, мы раньше не встречались?
– Нет, Белка приплыла вместе с нами прошлой осенью, а до этого она жила в Вороньем лесу, – вы его, конечно, знаете, – пояснил Меум.
– Ах, вот как… – произнёс сэр Цапля и, немного помолчав, спросил: – А как поживает Вьюнок?
– О, Вьюнок в добром здравии, у него всё хорошо.
– Вы поселились где-то неподалёку?
– О нет, мы идём вниз по реке к месту, которое Вальдшнеп назвал морем Северн, что бы это ни значило.
– А что вы собираетесь делать, когда доберётесь до моря Северн, позвольте полюбопытствовать? – спросил сэр Цапля, удивлённый таким ответом.
– Мы хотим добраться до маленького острова, о котором говорил нам
