они сами гордо заявляли Вьюнку, не было «куриных гузок», и среди которых особенно выделялись грациозные чомги с элегантными хохолками на головах, величаво проплывавшие мимо с изяществом подлинных аристократов. Конечно, гномы встречали и лебедей, но эти птицы оказались такими же высокомерными, как и фазаны.

Как-то раз гномы столкнулись с одним особенно вздорным лебедем. Когда они опрометчиво бросили якорь рядом с лебединым гнездом, к ним тут же подплыл самец и довольно бесцеремонно потребовал, чтобы Вьюнок и его спутники немедленно убирались отсюда подобру-поздорову.

– Мы не пускаем в эту заводь бродяг, ни сухопутных, ни водоплавающих, – заявил он.

Вьюнок с некоторым запалом ответил, что у них тоже есть полное право находиться здесь, и, возможно, они даже должны пользоваться определённым преимуществом. Лебедь пришёл в ярость и пригрозил, что утопит гномов и пустит на дно их корабль. Он бы наверняка так и сделал, но Вьюнок поднял якорь, справедливо рассудив, что в подобной ситуации отступление будет проявлением мудрости, а не малодушия, и был таков.

– Эти лебеди такие же избалованные и самовлюблённые, как наш азиат из Вороньего леса[23], – заключил Вьюнок, а после того, как «Джини Динс» удалилась от заводи на приличное расстояние, гномы ещё долго отпускали нелестные замечания в адрес злой шипящей птицы.

Одним прекрасным вечером в конце мая путешественники встали на якорь в густых зарослях тростника, окружавших тихую заводь. Поверхность воды ковром застилали кувшинки, над «Джини Динс» кружились любопытные голубые стрекозы, а также ласточки и воронки´[24], которые искали добычу покрупнее в этом тихом укромном уголке в стороне от главного русла реки.

Такие места могли очаровать любого путешественника. Надёжно укрывшись от посторонних взглядов за частоколом тонких стеблей тростника и ветвей ив, здесь можно было дремать весь день напролёт в полной тишине, которую нарушало лишь убаюкивающее щебетание птиц или плеск какой-нибудь крупной рыбины. Вьюнок стоял на капитанском мостике, опершись локтями о перила, с удовольствием покуривал трубку и наблюдал за иссиня-чёрными ласточками и белогузыми воронкáми, кружившими над кораблём.

На передней палубе Меум и Белка играли в «Прыгающие жёлуди», а на корме рыбачил Морошик. Из камбуза доносился лёгкий звон посуды – Тысячелист готовил ужин.

– Как в старые добрые времена, – произнёс Меум, смахнув фигурки с доски и откинувшись на перила палубы. – Точь-в-точь как в те времена, когда мы шли вверх по течению в верховьях Причуди, разыскивая Морошика, только теперь мы не так спешим.

– Да, – откликнулась Белка, которая, как и Меум, пребывала в умиротворённом и благодушном настроении, – жаль, что мы больше никогда не сможем поплавать по Причуди. Я частенько думала о том, что приключилось бы со мной, останься я в Вороньем лесу. Не то чтобы мне когда-нибудь хотелось вернуться туда, вовсе нет. Просто у меня такое ощущение, друзья, будто я прожила с вами целую жизнь.

И Белка зевнула.

– А наш Морошик последнее время выглядит более спокойным и довольным жизнью, – через некоторое время произнёс Меум. – Мне кажется, он немного присмирел после того происшествия с Подмёткинсом.

– Да, было очень глупо с моей стороны поддаться на его уговоры, но вы же знаете, каков он. Да и закончилось всё как нельзя лучше, ведь иначе мы бы ни за что не починили пружинный механизм.

– Это верно, – подтвердил Меум. – Должен признать, Белка, эта задача была мне не по зубам. Однако, оглядываясь теперь на всё, что с нами произошло, не кажется ли тебе, что всё это подстроил Пан?

– Может быть и так, – согласилась Белка. – Есть много всего такого, чего нам никогда не понять, но ведь жизнь всегда меняет любые наши планы. Кстати, о планах: Вьюнок сказал, что у тебя есть какой-то план – какая-то идея насчёт того, как нам добраться до острова, о котором говорил Вальдшнеп.

– А-а, ты об этом, – сказал Меум. – Да, у меня есть план – что-то вроде того; по крайней мере, мы с Беном кое-что придумали, но сначала нам нужно добраться до моря, и уж тогда мы обо всём вам расскажем.

Белка заметила, что Меум, произнося эти слова, внимательно разглядывал стебли тростника, которые покачивались рядом с кораблём. Белка была очень наблюдательным зверьком, и от неё ничего не могло укрыться. Она не понимала, чем обычный тростник вдруг так заинтересовал Меума. Будь Белка чуть менее деликатной, она стала бы расспрашивать Меума, но вместо этого она промолчала, сделав вид, что наблюдает за кружившими над ними ласточками.

– Погляди-ка на воронков и ласточек: у них веселье в самом разгаре, и они без конца ловят мух! – через некоторое время произнесла Белка, обращаясь к Меуму.

– Хочешь покататься на шлюпке? – внезапно спросил Меум, не обратив никакого внимания на слова Белки.

– Отличная мысль! – живо отозвалась Белка, которая, по правде говоря, уже немного заскучала. – Но нам нужно спросить разрешения у Вьюнка.

– Похоже, он в хорошем расположении духа, – заметил Меум. – Он всегда в хорошем настроении в такие вечера, как сегодня, и он курит трубку – это хороший знак. Поговорю-ка я со стариком. Эй, Вьюнок!

– Привет! Что вам угодно?

– Можно нам с Белкой взять шлюпку и немного покататься?

– Это для чего?

– Просто прогуляться! Мы не будем уплывать далеко.

Последовала пауза – Вьюнок вынул трубку изо рта и указал ею на Белку.

– Больше никаких глупостей. В основное русло не выходить.

– Хорошо! – прокричал в ответ Меум. – Не будем!

Обрадованные, они спустили шлюпку на воду – к счастью, Подмёткинсы не сняли с корабля палубные шлюпбáлки[25], – и через пару секунд сели в неё и налегли на вёсла.

– Не шуми, – шепнул Белке Меум, – а то с нами увяжется Морошик. Очень надеюсь, что он увлечён рыбалкой и не заметит нас.

Но именно в этот момент Морошик, почувствовавший своим беспокойным нутром, что затевается какая-то забава, крикнул им писклявым голосом:

– Эй, вернитесь! Я тоже хочу прокатиться!

– Извини! – крикнула в ответ Белка, – Прости, Морошик! Дружище, мы не можем повернуть назад… Давай, Меум, греби шустрее, – добавила она вполголоса, – мы же не хотим, чтобы он отправился с нами.

Через пару мгновений они были уже довольно далеко от корабля и вошли в заросли тростника, крепкие зелёные стебли которого скрыли их от Морошика, стоявшего на корме «Джини Динс» и отчаянно жестикулировавшего.

– Как здóрово! – воскликнула Белка, оглядываясь вокруг и устраиваясь поудобнее. – Как же здесь здóрово, как славно!

Она с явным удовольствием развалилась на сидении и закрыла глаза, втягивая носом воздух и наслаждаясь ароматом боярышникового ветра. На исходе весны или в самом начале лета бывает день, когда воздух наполняется ароматом только