Шрифт:
Закладка:
Это то, что они с Калленом делают. Они заходят к нам домой, едят нашу еду, пьют наш кофе и иногда крадут туалетную бумагу. Избалованные дети. Я не уверена, почему мы дали им ключ.
— Что ты здесь делаешь? — я ворчу и пью его кофе, который стоит на стойке, а затем выплевываю его обратно в кружку. — Как ты пьешь это?
Он поворачивается с пластиковым контейнером в одной руке и отбирает у меня кофе другой.
— Нормальный кофе. Почему ты дома? У тебя что, нет уроков или еще чего-нибудь?
— Ой, мне так жаль, что я здесь. В собственном доме, — подтягиваюсь, сажусь на стойку и наливаю себе чашку кофе, а затем носком кроссовка подталкиваю его обратно к холодильнику. — Где все?
— Зачем ногой?
— Принеси мне сливки для рождественского печенья, пожалуйста, — настаиваю я, и, по крайней мере, маленький бездельник достает их для меня, не становясь при этом занозой в заднице.
Он добавляет тонну мне в кофе, ворча о том, что однажды я стану диабетиком.
— Где все остальные? — спрашиваю еще раз, прежде чем посмотреть на часы и понять, насколько уже поздно. Проклятье. Мне пора идти, иначе опоздаю на уроки, которые преподаю на катке.
— Бринли только что ушла. Остальные девушки ушли до того, как я сюда приехал, — должно быть, что-то привлекло внимание Мэддокса, потому что он останавливается и откидывается назад, чтобы посмотреть на лестницу. — Есть что рассказать классу, беда?
— Нет, — отвечаю я и пью кофе, совершенно не обращая внимания на звук спускающегося по лестнице Истона.
Мэддокс переводит взгляд между нами, когда Ис заходит на кухню и бросает сумку на табурет. Он тянется ко мне за кофе с красивой ухмылкой на лице, и я чувствую, как мои щеки краснеют.
— Чувак, остановись. У вас двоих с таким же успехом могли бы быть мультяшные птицы, летающие вокруг голов. Какого черта? — Мэддокс стонет, а мы с Истоном смеемся.
— Тебе нравятся мультяшные птицы, Мэд? — я насмехаюсь. — Я имею в виду, твой отец называет твою маму Белоснежкой. Для тебя это теперь фетиш?
Лицо Мэддокса становится ярко-красным, прежде чем он указывает на меня.
— Ты чертовски грубая, беда. Моя мама святая. У нее нет фетишей, — утверждает он, и я не могу сдержать бурлящий нелепый смех.
— Боже мой. Во-первых, твоя мать, которая оказалась моей сестрой, не святая, — я практически сгибаюсь пополам, не в силах дышать, потому что так сильно смеюсь. — Но еще лучше то, что я говорю о тебе, воришка. Не о Амелии. Я сказала, что у тебя фетиш. Но если захочешь подумать о том, что делают твои родители в постели, то ты подумаешь, бяка.
Я спрыгиваю со стойки и хлопаю его по спине.
— Увидимся позже, сумасшедший.
— Я ненавижу тебя, беда, — кричит он мне вслед, когда я хватаю Истона и веду его к двери.
— Он меня любит, — говорю я Ису, прежде чем провести рукой по его толстовке. — В Кройдон-Хиллз декабрь, мальчик-хоккеист. Возможно, тебе понадобится пальто. Может быть, даже шапка, — драматично добавляю я.
— Хочешь пойти со мной по магазинам, когда я вернусь? Для квартиры тоже понадобятся всякие вещи, — он обхватывает мое лицо рукой, и по коже пробегают мурашки. — Может быть, ты даже позволишь мне пригласить тебя на ужин.
— Я бы не отказалась.
Он целует меня в лоб, а большой палец ласкает мою челюсть.
— До скорой встречи, принцесса.
— Постарайся не убивать моего брата, пока не уедешь, пожалуйста, — шепчу я полусерьезно.
— Как пожелаешь, — говорит он мне и уходит.
Ух ты. Я не ожидала той волны грусти, которая нахлынула на меня.
Неделю назад я была в ярости из-за него, а теперь я как бы не хочу, чтобы он уходил.
— Как пожелаешь, — хихикает Мэддокс, пытаясь проскользнуть мимо меня, и я шлепаю его по затылку, прежде чем он проходит через дверь. — Умные люди меня боятся, — насмехается он.
— Они просто не знают, что ты писался в постель, пока тебе не исполнилось шесть лет, — захлопываю за ним дверь и хихикаю.
Однажды он возглавит филадельфийскую мафию.
Но сейчас он просто заноза в моей заднице.
Истон
Я сижу в командном самолете с наушниками и закрытыми глазами, когда чувствую, что кто-то садится на сиденье рядом со мной, поэтому открываю глаз, ожидая, что это будет Джейс. Это не он, но это ненамного улучшает ситуацию. Его второй капитан, Бун Дорнан, смотрит на меня и ждет. Чего, я не знаю.
Я поднимаю подбородок.
— Бун.
— Хейс. Ты чувствуешь себя хорошо, выступая против «Атланты»? — спрашивает он, поправляя сиденье.
— Я побеждал их раньше. Я сделаю это снова.
— В Филадельфии мы делаем все как команда. Знаешь, ты там не один, — не уверен, серьезен ли этот парень или ему плевать на мою дерзость.
— Я услышал тебя. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. У меня нет проблем быть командным игроком.
— Об этом… — он вытягивается. — Что, черт возьми, происходит между тобой и младшей сестрой Кингстона? Потому что я знаю его очень давно, и он никогда раньше не был таким придурком.
Какого черта?
— Она моя жена.
Джейс встает из двух рядов передо мной и оборачивается, выглядя так, будто он готов ко второму раунду.
— Она тебе не жена, засранец. Пьяные свадьбы в Вегасе ничего не значат, — кричит он, когда парень рядом удерживает его.
Это будет чертовски длинная неделя.
Как только мы добираемся до отеля в Атланте, нам раздают номера и ключи, прежде чем сообщают расписание на оставшуюся часть дня. Некоторые ребята идут в конференц-зал, чтобы перекусить, прежде чем мы вернемся в автобус, но я направляюсь в свою комнату. Мне нужно собраться с мыслями перед этой игрой, а я не могу сделать это в условиях большого шума.
Я играл за «Гадюк» чертовски долгое время. У нас с товарищами по команде был ритм на льду. Я мог предвидеть события.
Здесь у меня не было ни одной тренировки с «Революцией», где Джейс Кингстон не провел бы большую часть времени, пытаясь дать мне по лицу.
Новости о контракте были повсюду.
Интерес сейчас на рекордно высоком уровне, и я не хочу испортить эту игру.
Зайдя в комнату, падаю на одну из двух двуспальных кроватей. По крайней мере, я делю комнату с Буном, а не с Джейсом. Видимо, Фитц подумал, что было бы неплохо, если бы капитан показал мне все необходимое. Скорее, остальной команде было бы хорошо, если бы оба капитана не ненавидели меня.
Рядом со мной гудит телефон, и я совершаю ошибку, глядя
