ее охранника.

Максимэн все еще в коридоре, отвлеченный Серенит, но я не знаю, надолго ли.

― Держи этот милый ротик на замке, ― ворчу я, поворачивая бедра так, что член во всю длину скользит вдоль ее киски. ― Если не хочешь, чтобы весь замок слышал, как ты стонешь, словно шлюха.

Ее бедра требовательно вздымаются вверх.

Один дюйм. Если я сдвинусь хоть на дюйм, то окажусь внутри нее…

― Я сейчас возьму тебя, маленькая фиалка. И ты ни черта не сможешь с этим поделать. Ты моя.

Она стонет, ее глаза расширяются в темноте. Удерживая свой вес на одной руке, я медленно ввожу свой член в ее тугое лоно. Она задыхается, ее руки напрягаются от шелковых пут. Я смотрю, как вхожу в нее ― я всегда буду смотреть на этот прекрасный момент, ― пока пот катится по моему подбородку.

Я не перестаю толкаться, пока не погружаюсь в нее до самого основания. Ее бедра бьются сами по себе, ища трения. Я знаю, чего хочет моя маленькая дикая кошечка.

Мои пальцы сжимают ее затылок, когда я вырываю у нее поцелуй.

Она бьется подо мной, пытаясь двигать бедрами, но с моим членом внутри она никуда не денется.

Я медленно выхожу и снова вхожу в нее, наслаждаясь тем, как с каждым толчком ее глаза закатываются назад. Ее связанные руки сжимаются в кулаки, одновременно с этим сжимая ее внутренние мышцы.

Она стонет:

― Бастен.

Она единственная, кто использует мое настоящее имя. Как будто для нее я не хищник с чередой убийств за плечами. Когда ее глаза мягко, доверчиво смотрят на меня, она заставляет меня думать, что у меня еще есть шанс стать кем-то большим, чем волк.

― Ты так хорошо держишься, маленькая фиалка. ― Я сдерживаю себя от тьмы, которая провоцирует вдалбливаться в нее все сильнее и сильнее. ― Ты так хорошо меня принимаешь.

Я ловлю ее губы, пока они не становятся моими, и вкладываю в поцелуй все, что чувствую к ней. Ее рот воюет со мной самым сладким образом, как рассерженный котенок. Ее язык проникает сквозь мои губы и встречается с моим.

Этот поцелуй святой. Он грязный. Он уничтожает меня.

Я сжимаю ее задницу, пока овладеваю ей. Ее ноги обхватывают мои бедра, приветствуя мой карающий ритм и прося еще больше.

― Сильнее, ― задыхается она.

Я упираюсь одной рукой в изголовье кровати, чтобы добиться лучшего угла проникновения, и перемещаю ее так, чтобы войти в нее глубже. Она стонет еще громче.

― Тебе нравится вот здесь, да? ― Я попадаю членом по тому месту, которое заставляет ее вскрикнуть, и вскоре она откидывает голову назад. ― Да?

Ее губы приоткрываются. Я слышу, как воздух набирается в ее легкие за секунду до того, как из нее вырывается крик, и, поскольку она не может заглушить его связанными руками, я зажимаю ладонью ей рот.

Она кончает в мою ладонь. Я ловлю ее крик, теплый и влажный на моей коже.

И когда она падает назад, измученная и опустошенная, а ее запястья безвольно повисают, привязанные к кровати, я ускоряю свой ритм. Ее полная круглая грудь подпрыгивает от каждого толчка. Я не могу оторвать от них глаз. От нее.

Она ― идеальное совершенство.

Мои яйца напрягаются, когда я приближаюсь к краю, упиваясь порочным предвкушением. В последний раз? Нет. Это не может быть в последний раз. К черту, я готов обречь себя на вечные муки в подземном царстве и предать всех, кто был мне дорог. Риск велик, но и награда огромная. Я не смогу видеть ее каждый день и никогда больше не почувствовать, как моя маленькая фиалка стонет подо мной.

С последним стоном я погружаюсь в нее так глубоко, как только могу. Мой член выплескивает горячие ленты спермы, отмечая ее как свою.

Я чувствую себя диким. Готовым к борьбе. Готовим делать это снова и снова.

Через несколько секунд я вытираю пот со лба, выхожу из нее и освобождаю ее запястья от пут. Я беру каждую из ее рук, растирая суставы.

Я мог бы оставаться в этом состоянии вечно, целуя каждую веснушку на ее теле.

― Полежи со мной, Бастен, ― шепчет она, касаясь рукой грубой щетины на моем подбородке.

Я опускаюсь на кровать и заключаю ее в объятия. Ее голова падает мне на грудь. Я расплетаю пальцами ее длинную косу, отчетливо осознавая парадокс, в который мы превратились.

Она пыталась держаться от меня подальше, как и я от нее.

Наша любовь ― опасная игра, извращенный танец хищника и жертвы. Она любит меня, несмотря на стрелы, которые я пустил в ее душу. Эта любовь одновременно нежная и опасная, как олень, смотрящий в глаза охотника, не способный устоять перед притяжением необъяснимой связи.

Каждый украденный миг лишь углубляет раны, которые, как мы знаем, в конце концов останутся у нас обоих.

― Бастен, ты любишь меня?

Я застываю от челюсти до пальцев ног. Ужас. Чистый, мать его, ужас ― вот что наполняет меня.

Я прижимаюсь к изголовью кровати, пытаясь скрыть свое неглубокое дыхание. Сильнейшим бойцам на арене противостоять легче, чем ей сейчас.

― Ты ― все для меня, Сабина. ― Слова застревают в моей груди. ― Но любовь требует самоотверженности. А я самый эгоистичный ублюдок на свете. Посмотри, как я уже…

Я не могу закончить мысль. Не могу напомнить нам обоим о том, как я уже разбил ее сердце и разрушил ее мечты.

Она замирает рядом со мной, и я внутренне проклинаю себя. Проклятые боги. Я не создан для таких эмоциональных разговоров. Дело не в том, что я не хочу говорить ей такие вещи, а в том, что я не знаю как.

Я вырос, избивая других мальчишек, чтобы заработать себе на пропитание. Среди воров, карточных шулеров и пьяниц. Более умный мужчина пообещал бы ей звезды с неба, но